— Я знаю, Лаурита, сиди ты тихо, поняла?
Соуза-Коста отнял от глаз газету при вскрике Лауриты. Но улыбнулся — дочка уже читает, подумайте! Дона Лаура несколько смешалась, видя, как пассажиры с ближайших сидений обернулись на крик. Взглянула на мужа и покачала головой, недовольная. Но Соуза-Коста сидел, уткнувшись снова в газету, на своем месте через проход, в окружении остальной мелюзги. Карлос, рядом с отцом, тыкал локтем в Марию Луизу. Сестра отворачивалась, сердитая.
Напротив Соузы-Косты негритяночка Марина, застыв и вцепившись обеими руками в скамью, в экстазе, с открытым ртом, с выпученными глазами, наслаждалась. Поскольку они в прошлом году ездили в Рио ночным экспрессом, это действительно было первое Маринино путешествие на поезде — ее заветная мечта. Автобус никак ее не привлекал — так, чепуха и свистка не дает, чего уж там… Даже когда за ней приехали с дачи от доны Лауры на легковой, так и та свистка не давала, ну что вы! И в свои четырнадцать лет Марина таила от всех эту тайную страсть, из-за которой день за днем своей уже долгой жизни карабкалась на железнодорожную насыпь, откуда смотрела на поезда, чудесные поезда, проносившиеся мимо. Дом ее отца, плотника, стоял как раз, где рельсы поворачивали и поезд давал свисток, и этот свисток укоренился в ее сердце, как твердое мерило достоинства транспорта вообще.
Одно только Марине казалось еще интереснее, чем поезд, — зубная боль. Она даже богу молилась, прося послать ей зубную боль, ну хоть крохотную болечку, очень уж ей казалось красиво, если повязать щеку красным платком и так ходить. Красотища! Когда она еще у отца жила, так даже плакала от обиды, потому что соседский мальчик всегда ходил со щекой, перевязанной большим чудесным платком, и весь похудел от стольких зубов, выдернутых безо всякого обезболивания. А у нее, как нарочно, зубы все целые, ровные, белые такие… Она плакала.
Лаурита усердно читала по складам:
— Ка-шо… Кашовая, мамочка! Это станция Кашовая!
Мария Луиза сердито наклонилась:
— Камышовая, Лаурита! Вот дурочка!
Карлос фыркнул. Его тоже развлекало путешествие на поезде — забавно, право. Весть о переезде с дачи волновала его целый день, в основном по причине учительницы немецкого. Он давно уже старался принять солидный вид взрослого мужчины. В конце концов, если человеку больше двенадцати… А сегодня утром, поймав учительницу одну, он обнял ее так крепко, что она даже, кажется, покраснела. Но сейчас его занимало только путешествие. Он купил журнал, попытался читать, как папа, но — увы! — притворяться не умел. И журналы все забрала Мария Луиза, эта уж, правда, настоящая дама, нарядная, серьезная, сидит нога на ногу, подражает учительнице немецкого, в перчатках и действительно читает.
