– Где взял ствол, б...дь?! – снова проорал Федотов, не замечая появившегося в допросной Трепета. – Где?!!
Кошевой вдруг сел прямо, не поднимаясь с пола, и спокойным, почти трезвым голосом, ясно и отчетливо, словно диктор по студийному суфлеру, произнес название места, где он обнаружил злополучный ПМ, и название организации, в которой данный объект расположен.
Капитан поднял взгляд, заметил начальника, улыбнулся одним оскалом и, почти забыв о приступе, попятился к столу, чтобы сесть и внести показания в протокол.
– Молодец, – буркнул подполковник, закрыл дверь и направился было в дежурку на дневной развод. Но уже на лестнице, ведущей на первый этаж, он резко остановился, посмотрел на часы, развернулся, как пловец-олимпиец у бортика на короткой воде, и со всех ног кинулся назад.
– Где?! – прорычал он, рывком открыв дверь допросной так, что дверная ручка со стоном гнущегося железа ударилась о стену, а на пол посыпалась штукатурка. – Где, б…дь?! Повтори, что он сказал!!! – палец начальника нацелился точно в переносицу Федотова.
Глаза у Трепета выпучились так, что оперу, глядя на набухающее, лиловое, как свекла, лицо подполковника, показалось: еще чуть-чуть – и того можно будет сразу нести по улице в гробу вслед за новомучеником Султаном, под падающими, сизыми от мороза снежинками… под нестройное и угрюмое, словно вой, пение.
Успевший за полминуты вспотеть Федотов и, похоже, сумевший полностью протрезветь Кошевой одновременно и в унисон повернули головы в сторону подполковника и повторили где. Таким тоном, будто тот и другой были не опером и подозреваемым, а оба соучастниками убийства, из которых какой-то другой, настоящий следователь только что выбил одновременное признание.
Через минуту после объявления тревоги и немедленного сбора всего личного состава подполковник нажал красную, похожую на аварийку, клавишу стационарного телефонного аппарата на столе и сообщил в этот аппарат новость. Сначала скороговоркой, и потом, когда его попросили взять себя в руки и доложить обстоятельно, он взял себя в руки и доложил.
А на улице все «шли и шли и пели». Федотов стоял у открытой форточки и, прислушиваясь к доносящемуся с воли пению, не чувствуя вкуса, тянул очередную сигарету. Кошевого увели, боль утихла, и капитан был почти спокоен.
Безрадостный звуковой фон за окном был внезапно нарушен – вплетаясь в заунывное пение и быстро заглушив его, в кабинет капитана Федотова ворвался рев десятков рокерских моторов. Соратники Султана, члены мотобанды «Белые волки», съезжались на панихиду со всей Москвы.
