— Найдется, только здесь курить не нужно, сегодня я на дежурстве. Главный, если запах услышит, то и тебе выпишет, и мне — по самое не хочу. Серый, в Амвросиевку полчаса назад сепары зашли!
Кабан чуть не выскочил из койки, но резкая боль уложила обратно:
— Не может быть! А наши где?
— А ваши уже два часа, как уехали.
— Как уехали?
— На машинах, как же еще? Сепары осатанели совсем, Ашота арестовали, который на заставу продукты возил, пустую заставу гранатами закидали. Очень злые из-за вчерашней колонны, они вас рассчитывали окружить, вместо этого — вот... — показала на двоих спящих раненых сепаратистов.
— Нюся, что делать?!
— Я не знаю!
— Как же ты не знаешь. А кто знает? Мне же хана!
— Хана, если найдут. Я на дежурстве сегодня, на пропускном — Викуся, подруга моя. Спрячем тебя где-нибудь, не бойся.
— Да я и не боюсь, — сказал Кабан неправду. На самом деле он боялся, он очень боялся попасть в плен, потому что в плену ему не жить, а мучиться и умирать медленной страшной смертью. И ничего он сделать сейчас не мог, потому что лежал обессиленный и обездвиженный, разве что попросить Нюсю ввести в вену лошадиную дозу снотворного, чтобы издохнуть и не мучиться. Растерянно смотрел на очень давно выкрашенную в голубой цвет стену — краска поблекла, потрескалась и вздулась, от чего Кабану стало еще неуютнее и холоднее, хотя на улице с самого утра припекало до тридцати и в палате с полудня стоял, не шевелясь, раскаленный воздух.
Медсестра ушла, а он медленно, насколько позволяли силы, вытащил из-под койки сумку, достал оттуда синий, с двумя белыми полосками спортивный костюм и черную футболку, переоделся в них, как в замедленной съемке, а форму и берцы сложил в сумку. Вечером Нюся зашла сделать уколы, забрала сумку и посоветовала выспаться. И правильно посоветовала.
Потому что рано утром, не было еще и шести, она тихим смерчем ворвалась в палату:
— У нас гости! Тебя ищут, они знают, что ты здесь!
Петруха и Ильич, похрапывая, сладко спали, уткнувшись лицами в подушки.
— Что мы будем делать? — Кабан проснулся мгновенно. Неизвестно, откуда у него взялись силы, но он приподнялся с койки и медленно-медленно пошел по стеночке к выходу.
— Веди меня в операционную, они туда не зайдут.
— Ты что, Серый, какая операционная? Наш главврач — главный сепаратист в Амвросиевке, он вчера тут целый вечер по площади с флагом «дэнээра» скакал!
— Так он же меня оперировал! Я же кричал еще, помнишь, пока наркоз не взял: «Как мы им дали, козлам!» — рассказывал, как я из пулемета сепаров валил.
