Шева рывком открывает двери погреба, я кричу вниз:
— Всем выйти с поднятыми руками! Оружие бросать на землю перед собой! — Палец — на спусковом крючке, в руке — граната. Если мне покажется что-то подозрительным, я обязательно ее брошу вниз.
Из подвала выходят только дети, женщины, старушки и старики. Они очень боятся нас, это очевидно. Для них мы — каратели, бандеровская сволочь:
— Всех, кому за шестьдесят, вы расстреляете, — вполне серьезно рассказывает о наших планах милая бабушка в белом платочке. — А тех, кто старше пятнадцати, заберете в трудовые лагеря Коломойского.
Они удивлены, что практически все «каратели» говорят на русском языке, и не готовы принять этот факт как данность, подозревая нас в лингвистическом подлоге.
— Вы откуда сами? Зачем пришли к нам? — бросаются мирные вопросами, как комьями грязи. Они голодные и злые.
Некоторые бойцы называют города и поселки Донбасса, откуда они родом, показывают свои паспорта с пропиской, и местные начинают потихоньку оттаивать и даже берут еду, которую мы предлагаем.
— Они если не все, то процентов восемьдесят — точно против нас, — говорит, раскладывая сухпаек перед отбоем, Шева. Это наш первый прием пищи сегодня, мой первый завтрак на красной земле Донбасса. Конечно, не такая она уж и красная, но и не такая черная, как у нас, это точно. Зато ночи здесь — словно уголь, чернее «Черного квадрата».
— Зачем нам этот город? Эта земля? Этот, пропитанный пылью, воздух? Что нам тут делать? Нас тут никто не ждет. Это же не люди, это — телезрители. У них Кисилев головного мозга! — делюсь впечатлениями после общения с местным населением.
— Перевоспитывать! — зло отвечает Шева. — Только перевоспитывать — лагерями Коломойского! А если серьезно, то докторской колбасой, хорошими зарплатами, вкусными апельсинами, желательно, не наколотыми, шоколадными конфетами Порошенко — в прямом и переносном смысле. Телезрители — они тоже люди, они вкусно кушать хотят. И это — наша земля, и неважно, какого она цвета. Через пару дней посмотрим, что ты скажешь.
На самом деле это не смешно — здесь, на украинской территории, нас, граждан Украины, большинство местных жителей считают врагами. Но парадокс в том, что из-за таких, как они, мы и находимся здесь. Какой-то замкнутый круг. Шева со мной не соглашается. Зевая, он говорит, что я пытаюсь переложить ответственность за войну на какую-то отдельно взятую группу людей, а это неправильно.
— Ничего я не пытаюсь перекладывать, — возражаю я, — кроме рюкзака под головой!
