— Ну-ну, что ты, как маленький…
Он отчаянно прижался ко мне — рокот толпы вдали и шарканье множества ног слились в грозный гул далекого стихийного бедствия, а вагоны все грохотали, подходя к терминалу…
Прошло какое-то время, прежде чем я сообразил, что он собственно делает.
Я отодвинулся и ударил его по лицу тыльной стороной руки. Он вздрогнул и отшатнулся.
Я сказал:
— Ты что, с ума сошел?
Даже сейчас было видно, что он дрожит всем телом. Дождь лил совсем уж отчаянно, под козырек затекала вода.
— Но я подумал…
— Что ты подумал, ублюдок? Да за кого ты меня принимаешь? За извращенца? Да еще любителя малолеток? Да у меня сын немногим младше тебя!
— А в книгах…
Я холодно спросил:
— Что за дерьмо ты читаешь?
Он не ответил. Лишь судорожно вздохнул, точно всхлипнул.
Небось, какие-нибудь дешевые приключенческие романы или аналог нашего дамского чтива, которое бабы глотают между кухней и спальней… Где люди выступают в роли этаких романтических сексуальных агрессоров… Черт, я же все время забываю, что они же ровно настолько женственны, насколько и мужественны, а этот еще и хомофил… выискался тут на мою голову. А потому я сказал:
— Хорошенького же ты обо мне мнения, Себастиан.
— Прости, Лесь, — отчаянно проговорил он.
— Шел бы ты домой, а? И чего ты тут околачиваешься…
— Да, но…
— Правда, иди. Поиграл в подпольщика — и будет. Мне без тебя спокойнее. Ты ж мне только руки связываешь.
— Но я думал…
— Ну что ты там еще думал?
— Если Аскольд… они не посмеют… ты можешь сказать, что если они к тебе хоть пальцем… ты меня сразу убьешь… А тогда…
Похоже, он добровольно определил себя ко мне в заложники, видите ли…
— Ничего подобного я, разумеется, говорить не буду, Себастиан.
— Почему?
— Стиль не тот. Не мой стиль. Ты бы лучше…
Тут только я сообразил, что мне на самом деле от него надо.
— Себастиан… ты сейчас уходи… я сам разберусь. Но я тебя очень прошу… У меня они в Осокорках сидят… надеюсь… сын… и Валька… вытащи их… как можешь, но вытащи. Отца, ну, родителя своего попроси… пусть ее на кухне пристроит, где хочет, но нельзя, чтобы они в эти вагоны…
Права же была бедная Валька, подумал я, ох, права!
— Я… Лесь, ладно.
Где-то неподалеку с визгом затормозила машина. Я видел, как между слепыми стенами привокзальных складов движутся черные силуэты — мокрая униформа блестела в скудном свете далеких огней.
— Ты обещал, Себастиан.
— Эй, вы там, — раздался чей-то, усиленный мегафоном голос, — выходи!
И я вышел под дождь, заложив руки за голову.
