— Пейзаж я поставил, — грустно произнес Доминик, — так на него никто и не смотрит. Даже гранды… А ведь хороший пейзаж — дерево выписано листик к листику… точь-в-точь как настоящее.
— В том-то и дело, — я многозначительно покачал головой, — в том-то и дело…
Доминик взял картину и направился к витрине, осторожно пробираясь между причудливыми напольными вазами. И тут в глаза ударил ослепительный свет.
Я не успел ничего понять — и все же изо всех сил дернул Себастиана за крыло. Тот пошатнулся и упал под массивный стенд из красного дерева, на котором были распялены куски разноцветного батика. Взрывная волна, распахнув массивную дверь, отбросила меня за прилавок, и, уже упав навзничь, увидел, как трескается крытый купол, и медленно, медленно, становясь на ребро, падают вниз осколки стекла.
Словно опускаются на дно.
На самом-то деле все случилось в одно мгновение. Стекло в витрине подалось внутрь, рассыпалось мелкими блестками и веером разлетелось по салону, втыкаясь в накренившийся стенд сотнями блестящих игл. Ажурный мостик напротив галереи лопнул, и над балконом повис, покачиваясь, искореженный скелет арматуры, а сверху, лупя по уцелевшим перекрытиям лопнувшими тросами, стремительно падал лифт, и там, в нем, металось, билось о прозрачные стены что-то пестрое.
И над всем этим заливался заходящийся женский плач.
Грохот все еще раздавался — но это уже было эхо взрыва. Сверху падали какие-то обломки, что-то взрывалось в магазинчиках и кафе, фонтан на первом этаже превратился в облачко пара.
Осторожно поднялся. Глаза запорошило осыпавшейся штукатуркой, и какое-то время я тер глаза, смаргивая слезы. Доминик лежал в витрине, неловко раскинув крылья. Из горла у него торчал обломок стекла, и лунный мажор на картине был залит кровью.
Себастиан медленно выбирался из-под покосившегося стенда.
— Что это было? — Он оглушенно покачал головой.
Я сквозь зубы сказал:
— Похоже на бомбу…
Тут он увидел тело.
— Старший! — Он потряс Доминика за плечо, потом в ужасе уставился на измазанные в крови растопыренные пальцы. — Лесь, он…
— Да…
— Но как же… — Он озирался, не в состоянии осмыслить случившееся. — Почему?
— Откуда я знаю — почему.
Он скорчился и застыл, прижав руки к животу. Господи, подумал я, он же сейчас вырубится.
— У тебя шок, — сказал я, — уходи. Нужно выбираться. Тут сейчас опасно — могут начаться пожары.
Тогда, подумал я, весь Пассаж превратится в гигантскую душегубку. Часть выходов и так наверняка завалило, остальные — забиты обезумевшими людьми и мажорами.
