За первую десятку девятого никто у Марины не спросил, куда Эрида подевалась. Коаэ и Рэд тоже сказали, их не спрашивали. Решила к сестрёнке заглянуть.
— Ты знаешь, меня тоже не спрашивали. Просто заговор молчания какой-то.
— Или все разговоры о дружбе «сордаровок» можно знаешь куда запихнуть?
— Или решили, раз мы молчим, то лучше эту тему и не поднимать, — в тон ей Софи отзывается.
— Ага, счаз. Деликатными все такими стали. Угадай, что в библиотеке уже несколько дней самое читаемое?
— Понятия не имею, что читает современная молодёжь.
— Всё шутишь, а ведь не до смеха.
— Сколько раз уже говорила, загадки ненавижу. Мысль читать попросту не умею.
— Человеческую подлость, вроде вполне адекватно оцениваешь. Сидят и чуть ли не вдесятером «Вестник великих домов». Все номера с начала лета. Понятно?
Софи улыбается злобно — презлобно.
— Даже слишком. Все думают, о чём мы помалкиваем, обязательно будет на первой странице одного из номеров «Вестника». Смерть Эриды.
— Среди читательниц есть даже те, кто вместе с нами ездили, — противно-приторно с демонстрацией клыков улыбается Марина.
— Не удивлена, — кивает Софи, — у многих поодиночке мозги работают, а толпой неизвестно что включается. Интересно, что будет, если я завтра в белое оденусь?
— Тебе пойдёт, — хмыкает Марина, — шляпку с вуалью не забудь. Думаешь, не знаю, полные дуры отличают белые платья от траурных с такой же лёгкостью, как я патроны разных заводов. Вот если я в белое выряжусь — то да, не заметят траур на мне, или просто платье.
— Да у тебя хоть есть такие!?
— Представь себе. Есть, и белые, и траурные. И ещё много каких.
— Дашь взглянуть как-нибудь?
— Кто про что…
— Я тебя тоже люблю, сестрёнка.
— Никто не набрался смелости или совести, чтобы в Канцелярию её отца позвонить. Хотя там бы им всё объяснили. Хрюк-хрюк. Особенно в адрес тех, кто за её счёт много чем разжился.
— Эта её щедрость многих раздражает.
— Ага. Тебя в первую очередь.
Софи кулак показывает. Крыть нечем, с вещами Эр расстаётся с изумительной лёгкостью. Старшая Херктерент на такое неспособна.
— Многие явно обрадовались, когда очередной ящик от соправителя привезли. Возле её комнаты ходят, как кошки у миски со сметаной.
— Ага. Привыкли за её счёт вкусностями и не только разживаться. Самого хорошего в школе всё равно не купишь.
— Зубы пусть поберегут, — желчно цедит сквозь зубы Марина, — что-то степень людского равнодушия оказалась ниже моих самых низких оценок. Ещё немного и пойду самые фальшивые улыбки прореживать.
