— Запомнила, конечно — маленький такой, сухонький и лысенький, очень быстрый и говорливый, дядечка. Он ещё столько про всяческих морских рыб и прочую живность говорил. Показывал заспиртованную удивительную рыбку-стеблеглаза. Сама маленькая, на змейку похожа. А глаза — на длиннющих, больше трети длины тела, стебельках.
— Этот дядечка, как ты выражаешься, и есть изобретатель батисферы. Он ученый, очень крупный океанолог. Про рыбку он тебе не просто так говорил. Я этих ученых не понимаю — человек побывал на немыслимой глубине, а гордится тем, что смог доказать, что эта рыбка, стеблеглаз — не особое семейство рыб, а личинка золотистого дракона — довольно давно известной тропической глубоководной рыбы.
— Да ну? Он вообще-то про всех рыб очень интересно рассказывал. Я потом все-все книги про морских обитателей, что смогла найти, прочитала.
— Интересно, что твоя мама сказала, когда ты в батисферу лазала?
— А её там не было.
Адмирал усмехнулся.
— Почему-то, я именно так и думал.
Мне потом рассказывали про рекордный спуск. Ему по телефону передают поздравления, а от только: «Угу. Рыбы такого-то вида держаться парами. Запишите». В порт, он не военный, вскоре после рекордного спуска, приехал известный мирренский адвокат из столицы. Оказывается, ученый получил неплохое наследство, по завещанию, написанному почти триста лет назад.
Жил у мирренов, при императоре — моем тезке, порядковый номер шесть, чудак-богач очень знатного рода. Считал себя ученым, писал умеренно бредовые трактаты — к примеру, утверждал, что если из медного шара диаметром шесть с половиной метров выкачать весь воздух, то такой шар с вакуумом сможет поднять человека, а если несколько таких шаров прикрепить к паруснику, то можно получить воздушный корабль. Расчет-то на подъемную силу шара он правильно сделал, только про такую вещь, как атмосферное давление напрочь забыл, или вовсе не знал. Расплющило бы его шар ещё в процессе откачки воздуха.
Слыл покровителем наук и искусств. Одами в его честь тогда многие мирренские поэты кормились. Когда помер — родственники устроили суд, требуя признать его умалишенным — состояние у него было неплохое, но большую часть он завещал академии наук с условием, что будет основан университет его имени. Родственникам не оставил ничего. Ну, а оставшуюся часть состояния разделил на равные доли, кои следует вручить«…человеку любого состояния, расы или вероисповедания, коей сам, или с использованием любых неодушевленных предметов, сможет подняться в воздух на высоту 60 локтей и спустится обратно». Родственники на высочайшее имя прошение подали с просьбой признать завещание недействительным. Именно пункт про полет должен был служить доказательство ненормальности.
