Я поднимаюсь, встаю на цыпочки. Мама ничего не говорит. Карло тоже куда-то ушел. Я вижу облака, они движутся, торопятся. Мама замечает, что они летят с моря, что будет дождь. Гремит гром. Я пою. Мама разрешает, чтобы я пела, пусть, меня не услышат, потому что музыка и все танцуют. Я пою и смотрю на облака. Я хочу с ними, я делаю шаг вперед и снова встаю на цыпочки, пою и смотрю на облака, они движутся. Потом я чувствую каплю на своем лице. Мама говорит, это дождь. Я чувствую ветер. Я вижу облака, они еще быстрее бегут, и я все сильнее ощущаю дождь на своем лице. Я пою. Люди бегут, прячутся. Я пою, а если бы не пела, то схватила бы что-нибудь и бросила бы в дверь, я рыгаю. Здесь нет двери, нет кухни, нет двора, нет каштана с птицами. Мама берет меня за руку и говорит, что мы должны укрыться, что мы не должны промокнуть. Мы идем туда, где жарят цыплят. Там навес, говорит мама.
Мы стоим под навесом, где жарят цыплят. Гремит гром, идет дождь. Мама спрашивает, где Карло, где Ида, где Альберт.
Не бойся, Балерина, говорит она потом. Они придут.
Мама говорит, что зима, что дверь должна быть закрыта. Она это рассказывает, кода мы стоим у окна и смотрим на двор. Потом замечает, что не знает, увидит ли еще когда-нибудь Альберта. Взял и просто уехал, вздыхает она. Сказал: Мы с Идой возвращаемся! Вот так вдруг сказал это и даже не взглянул на нее, на маму. Потом она говорит, что они без слов собрали чемоданы, а она стояла в дверях и смотрела на них, как они собирают чемоданы. Потом сказала: Погодите немножко, не уезжайте так быстро. И потом, рассказывает мама, они попрощались во дворе, и Ида ей улыбнулась, и Альберт ее поцеловал, и папа спросил Альберта, как это лететь на самолете, потому что папа еще ни разу не был в самолете. И что Альберт рассказывал о самолете, об облаках, в которых на теневой стороне собирается лед, и что от облака к облаку клубятся лед, град, снег, дождь. Все это клубится, двигается. Что очень красиво, когда заходит солнце и самолет летит над морем, что красиво, когда на одной стороне видишь день, а на другой — ночь, и ты летишь навстречу дню, и ты летишь навстречу ночи, и вот гроза, ты видишь зарево, и тебя трясет, и тебе страшно. Мама говорит, что папа слушал его с открытым ртом, и казалось, прибавляет мама, как будто бы папа отправился вместе с ними туда, в облака, в лед, снег, в день и ночь. Потом они сели в машину, продолжает мама, и Карло отвез их в аэропорт в Венецию. Альберт сказал, что будет писать, говорит мама. Может уже сейчас, к праздникам, прибавляет она и отводит меня в кровать. Спокойной ночи, Балерина, говорит она мне, и голос ее тих, и я думаю, что слышу Йосипину, которая спит вместе с птицами в кроне каштана, которая как воробышек.
