Потом я вижу их двоих, Альберта и Иду, ночью, когда я просыпаюсь, я их вижу. Сейчас я каждую ночь просыпаюсь и вижу их, Альберта и Иду, в маминой комнате. Я встаю с кровати, сама. Я думаю про Ивана, который ходит в школу для того, чтобы меня вылечить, и потом иду к комнате, где спят Альберт и Ида, и светло, потому что мама говорит, что на небе луна, что до нее долетели на спутнике и что на свете плохо, с тех пор как добрались до Луны. Потом я стою у двери комнаты, где спят Альберт и Ида, и дверь прикрыта, и свет падает на их постель. И я смотрю, и слушаю. Я вижу Альберта и Иду, как они обнимаются, и на них нет одежды, и они целуются в губы, и гладят друг друга, и потом я слышу. Альберт говорит что-то первым, и Ида ему отвечает.
Ты довольна?
Да.
Ты не жалеешь, что мы приехали?
Нет. Дай я тебя поцелую.
Не могу, сегодня не могу, Ида.
Хорошо.
Прости, я себя так чувствую, как, как…
Уже все в порядке, Альберт, уже все в порядке… Иди ко мне, спи, засыпай…
Каждый вечер она ему так говорит. Иди сюда, Альберт, спи, засыпай… И потом я на них смотрю. Я думаю, что у них похожие глаза и что, если двое любят друг друга, как говорит мама, у них всегда есть что-то общее в лицах. Потом я думаю, что мама и тетя Элизабета тоже друг друга любят, потому что они одинаковые, и я возвращаюсь в постель. Папа храпит. Я знаю, что мама счастлива, когда папа храпит, потому что так было тогда, когда ей сказали, подожди, приходи еще, вернется Франц, ты увидишь, какой он красивый. И он вернулся, Франц, и он был красивый, и они поженились, и он храпел. Франц, мой папа.
Сейчас мы на вечере, говорит мама и смотрит на Альберта и Иду. И Карло тоже с нами. Я знаю, что мама купит мне кока-колу. Она всегда покупает мне кока-колу, если мы идем на вечер. Я знаю, с некоторых пор. Мне нравятся пузырьки, и потом я рыгаю, и мама откликается: Не так громко, Балерина.
Карло говорит, что сейчас заиграет оркестр, давайте сядем, что-нибудь выпьем, потом будут танцы. Я знаю, что буду пить. Кока-колу, и потом рыгать.
Мы сидим за столом. Карло рассказывает, что это деревенский праздник, что где-то там рядом стоят трактора, если мы хотим на них посмотреть. Я знаю, что такое трактор. Мама говорит, что мне всегда хотелось взобраться на трактор, когда я была маленькой и еще не разговаривала. Она рассказывает, что я садилась в трактор и хотела, чтобы он ехал вперед, и они, папа и она, должны были трактор трясти, чтобы казалось, что он движется, и я кричала: Вперед! Вперед! — рассказывает мама вечером, когда мы вдвоем стоим у окна и смотрим на каштан, двор, поле, черешню и ее Ангельскую гору у Чавена, там далеко в темноте.
