— Ладно, — сказал Талиб. — Все ясно. Найдите, пожалуйста, замок или у соседей возьмите и закройте дом. Я вернусь поздно.
Талиб не стал пить уже вскипевший чай, снял кумган с огня и решительно направился к калитке. Он не заметил ни своего повелительного, даже несколько неучтивого по отношению к взрослому человеку тона, ни того, как еще сильнее, чем прежде, удивился его словам Тахир-почтальон.
— Талибджан, если вернешься поздно, приходи к нам. Мама будет ждать.
— Спасибо, — сказал мальчик и, на минуту отвлекшись от своих мыслей, еще раз благодарно поглядел на почтальона, повторил: — Большое спасибо, дядя Тахир!
…В саду за дощатым забором было так же тихо и пустынно, как прошлой осенью. Только выглядел он совсем иначе. Дорожка к дому расчищена, нет и следа прошлогодних листьев, которые так грустно шуршали под ногами. Молодые вишенки все усыпаны начинающими наливаться краской ягодами, вдали на веревке сушится белье.
«Значит, здесь она», — обрадовался Талиб.
Олимпиада Васильевна тоже ему обрадовалась, узнала сразу и хотела тут же усадить за стол, но Талиб решительно отказался.
Он сказал, что ему нужно поскорее увидеть дядю Федора, что он не может ждать до вечера, потому что сейчас еще нет одиннадцати.
— Ну что же, — согласилась Олимпиада Васильевна и, по своему обыкновению ни о чем не расспрашивая и не говоря лишних слов, объяснила, где искать Федора Пшеницына. — Может быть, ты и прав, что не ждешь его. Он теперь иногда за полночь возвращается. У них в ЧК ни дня ни ночи не ведают.
Второй раз слышал он сегодня эти две буквы, но не спросил о том, что они означают. Главное — он знал теперь, как найти своего друга.
Федор Пшеницын то дул в телефонную трубку, то щелкал по ней желтым ногтем.
— Барышня, барышня, — говорил он время от времени, — дайте мне бывшую мужскую гимназию.
Видимо, барышня с телефонной станции плохо его слышала, и Федор начал сердиться:
— Барышня, черт возьми, дайте мне бывшую мужскую гимназию! Барышня, это Пшеницын из ЧК говорит. Из ЧК! Теперь слышите? Дайте мне бывшую мужскую гимназию. Спасибо, барышня.
Талиб сидел на крепком дубовом стуле с высокой спинкой, на которой, как пуговицы на мундире, сияли два ряда медных обойных гвоздей.
Дежурный с винтовкой полчаса назад никак не хотел пропустить неизвестного мальчишку к самому заместителю председателя ташкентской ЧК и очень удивился, когда тот, увидев Талиба через окно, выбежал на крыльцо…
— Расскажи все по порядку, — попросил Федор.
