Улица Оружейников | страница 95
Едва пальцы левой руки нищего коснулись монеты, как лицо его исказила такая злоба, что Талиб, в ужасе сделав невероятное усилие, вырвался из железной клешни и, ухватившись обеими руками за петлю, сдавливавшую горло, рванулся на другую сторону железнодорожного полотна.
— Стой! — крикнул старик. — Я убью тебя. Отдай золото!
Только теперь Талиб понял, какую злую, смертельную шутку сыграл с ним скряга-миллионер. Видно, Зиядулла рассказал брату о встрече с Талибом, а Ширинбай воспользовался этим, чтобы не давать милостыню, и нашептал нищему, что брат щедро одарил мальчишку.
Талиб пытался сорвать с себя петлю, но узел на веревке не пускал. Неожиданно петля натянулась с новой силой. Это старик опять потянул ее к себе и стал наматывать веревку на кулак, виток за витком.
Белый ишак в испуге выпучил глаза и стоял неподвижно, широко расставив передние ноги. Старик наматывал веревку на руку, петля на шее Талиба затягивалась, и расстояние между ними неуклонно сокращалось. Время от времени старик бил посохом по направлению натянутой веревки, пробуя, не достанет ли он до своей жертвы. Наконец палка ударила Талиба по плечу, и старик, еще немного подтянув веревку, принялся колотить посохом изо всех сил. Талиб метался из стороны в сторону, но веревка точно указывала направление.
Старик еще раз крутанул рукой, намотав на кулак еще один виток веревки, и ударил. Наискось, со свистом опустился кленовый посох на голову мальчика. Талиб упал на рельсы и потерял сознание.
Он не слышал отрывистого паровозного гудка, который спас его от следующего удара, возможно смертельного.
От водокачки к перрону тендером вперед, давая короткие гудки, двигался черный паровоз. Видимо, машинист не сразу понял, что происходит на путях, потому что он гуднул еще и только тогда дал контрпар.
— Ты что, сдурел, старый? — зло сказал машинист, пожилой человек в засаленной фуражке, когда, соскочив с паровоза, увидел и понял все.
Старик замахнулся на машиниста, но тот перехватил посох, вырвал его из рук нищего и отбросил далеко в сторону.
В одно мгновение он перерезал петлю, затянувшуюся на шее Талиба, взял мальчика на руки и, не обращая внимания на неистовые крики слепца, поднялся на паровоз.
— Моя мальчишка! Моя мальчишка! — коверкая русские слова, кричал машинисту нищий. — Подай моя мальчишка!
— Это тебе не Бухара! — сверкнув белками, крикнул в ответ машинист и показал слепому кукиш. — На моем паровозе власть рабочих.
Паровоз тронулся, дал гудок и выпустил струю пара прямо под ноги белому ишаку. Ишак рванулся, встал на дыбы, едва не сбросив седока, и, мотая хвостом, помчался вдоль полотна железной дороги.
