Насыр-ака рассказал о своих учениках, чьи они дети, сколько времени в школе, чему учатся. Потом он показал книги, по которым он и его сыновья ведут занятия.
— Ты сам где учился? — спросил у Насыр-ака караван-беги.
— В медресе Мир-Араб, — отвечал учитель.
— А дети твои?
— В Самарканде, в русско-туземной школе.
Члены комиссии молча переглянулись. Насыр-ака понял, что этот ответ вызвал неудовольствие. Стараясь исправить впечатление, Насыр-ака заговорил про то, что главными книгами в его школе, как и во всех мусульманских школах, являются священный коран, стихи Физули, Хафиза, учебник Хафтияк…
— Ни одной русской книги у нас нет, — подчеркнул учитель.
Куш-беги не слушал его, подошел к окну, где стоял глобус, и, брезгливо скривив губы, склонился над голубым шариком.
— А это? — бросил он.
— Это глобус, маленький земной шар, который помогает нам изучать географию.
— Этих штук развелось в Бухаре слишком много, — раздраженно сказал куш-беги. — Здесь все на русском языке…
Талиб, хотя он и не был учеником этой школы, сидел вместе со всеми ребятами позади, в последнем ряду у стены, рядом с Ибрагимом. Он и не пробовал возразить, что глобусов с узбекскими надписями никто не делает. Где же их взять? Талиб знал и другое: из проданных дядей глобусов один был куплен домашним учителем сына куш-беги, а другой купил племянник купеческого старосты. Для себя купили, другим запрещают. Но не это удивило Талиба, а то, как испугался Насыр-ака. Он стал говорить, что это его вина, что он не подумал и сегодня же закрасит все русские буквы и напишет все по-арабски.
— Надо это выбросить, — приказал куш-беги.
— Слушаюсь, — поклонился учитель. — Мы ваши дети, вы наши отцы: как прикажете, так и будет.
Он искательно смотрел в глаза министра, но ничего не прочел в них. Немного придя в себя, Насыр-ака стал вызывать учеников. Одних он заставлял решать на доске задачки по арифметике, других — читать стихи, третьих — писать под диктовку. Ученики отвечали хорошо, в глазах Насыр-ака погас страх, они светились гордостью.
— А ну, Ибрагим, подойди к доске, возьми мел, — сказал Насыр-ака. — Посмотрите, — обратился он к комиссии. — Два месяца назад этот мальчик совсем не умел писать, а теперь пишет не хуже писаря. Продиктуйте ему что-нибудь, только попроще, он напишет.
Караван-беги кивнул учителю и ухмыльнулся в бороду.
— Пиши, — сказал он Ибрагиму. — Чей ты сын?
Ибрагим написал правильно и остановился, не зная, что делать дальше.
