— Если нас призовут, оставь половину войска здесь. Этого должно хватить. Я могу приглядывать за Гивоем, пока тебя не будет.
— Ничего подобного. Знаю я тебя, Молчун. Не высидишь здесь и недели – пустишься в Эллисдор вслед за мной.
— Я… — Веззам замялся. — А, ладно. Мне нужно идти.
— Я тебя не отпускала. Еще кое-что, раз уж мы остались наедине.
Он покорно вернулся на свое место, не ожидая ничего хорошего. Артанна наклонилась совсем близко к его лицу, обожгла щеку горячим дыханием и неожиданно крепко стиснула его подбородок.
— Если ты еще раз посмеешь обсуждать мои действия или обвинять в чем бы то ни было на глазах у других, как это было на площади перед Кирино, распрощаешься с должностью, — отчеканила она. — Я многое тебе прощаю, но никогда не позволю унижать себя на людях.
Веззам молча выдержал взгляд командира. Ослепленный ностальгией по давно минувшим счастливым дням, он уже и забыл, насколько злопамятной сукой может быть эта женщина.
— Усвоил?
— Да, — хрипло сказал он.
Артанна отдернула руку и, не глядя на вагранийца, подошла к окну.
— Теперь свободен, — бросила она через плечо.
Поняв, что более вниманием его не удостоят, Веззам тихо закрыл за собой дверь и молча спустился вниз. Лицо горело там, где его коснулись мозолистые пальцы Артанны. В штанах снова становилось тесно, и это начинало его бесить.
Жаль, что в драке погибла хорошая выпивка. Стакан хайлигландской крепкой ему бы сейчас не помешал.
«Как же болит голова…»
Канцлер Ирвинг Аллантайн коротко кивнул дворцовой страже. Когда тяжелые резные двери закрылись, ознаменовав начало заседания Малого совета, старик молча обвел взглядом присутствующих и хмуро уставился на Грегора Волдхарда. Молодой правитель Хайлигланда выдержал эту безмолвную дуэль, не выказав и тени напряжения.
Демос насторожился.
«Неужели не боится? Зря, очень зря. Родство с правящей династией еще не делает его неприкосновенным».
В центре ослепительно-белого зала – места, где на протяжении последних столетий вершилась судьба империи, располагался стол в виде огромной мраморной плиты с нарочито неровными краями. Поверхность, сопоставимая по площади с монастырской кельей, была отполирована до зеркального блеска и отражала свет, лившийся из высоких витражных окон.
«За этим столом Таллоний Великий подписал Криасморский договор с первыми союзниками. Годами позже его внук, Таллоний Боголюбивый, стоя на этом месте, объединил светскую власть с церковной. Сорок лет назад за этим же столом обсуждались условия мира с Эннией. Что еще увидит сей холодный мрамор? Каким событиям станет свидетелем? Уходят люди, государства стираются с лица земли, развязываются многолетние войны, заключаются краткосрочные союзы, но этот равнодушный кусок отполированного камня, кажется, переживет все и всех».
