Она нащупала дорожную сумку на боку Тенебры и похлопала по ней. Книга Судного дня была надежно упакована, но и сквозь толстую кожу Ева чувствовала, как бьется сердце Красного Дракона.
− Прежде чем вы уедите, − напоследок сказал Самаэль, − попрошу отдать мне ваши кулоны.
Первым в ряду стоял Алекс. Он не торопился выполнить просьбу отца. Ева вытянула шею, посмотреть, в чем там дело. Александр с Самаэлем сверлили друг друга взглядами. В конечном счете, Алекс сорвал цепочку с шеи, но не передал кулон отцу, а бросил его на каменные плиты двора. Другие всадники были менее эмоциональны, но и они неохотно расставались с украшениями. Когда очередь дошла до Евы, она осознала, что не хочет разлучаться с кулоном. Она никогда не думала о нем. Он просто был и все тут. Но теперь мысль о том, чтобы лишиться кулона, показалась ей невыносимой, точно Самаэль попросил отдать часть ее самой. Но на лице демона Ева прочла: то, что она посчитала просьбой, на самом деле, приказ. Его следует беспрекословно выполнять, и она подчинилась.
Забрав кулоны, Самаэль присоединился к курфюрстам, державшимся в стороне, а всадники вскочили на лошадей. Все, кроме Евы. Хорошей наездницей она так и не стала. Пришлось звать на помощь демона-тень, чтобы влезть на Тенебру.
Ворота стояли распахнутыми настежь, открывая вид на не внушающий оптимизм пейзаж. Опаленную корку земли покрывали трещины и разломы. Небо подобно северному сиянию подсвечивали разноцветные всполохи, но в отличие от сияния выбор оттенков был мрачен: кровавый, сизый, грязно-коричневый, антрацитовый на фоне непроглядно-черного.
Тенебра выехала за пределы Дома. Ева обернулась, бросить прощальный взор на безопасные стены. Ворота, скрипя и постанывая, ползли навстречу друг другу. Их единственный билет назад – открытая книга Судного дня.
Спустя полчаса Дом пропал из виду. Вокруг простиралась вулканическая пустыня. Сухой песок, поднятый в воздух копытами лошадей, слепил глаза, забивал нос и горло. Во рту появился привкус горелого. Ева провела ладонью по лицу, смахивая пыль, но новая тут же заняла ее место.
Для первой стоянки Алекс выбрал одинокое дерево посреди равнины. Когда он объявил привал, Ева едва держалась на Тенебре. Стоило лошади остановиться, и Ева буквально рухнула вниз. Спину ломило, как если бы она в одиночку разгрузила вагон картошки. Пока всадники суетились, организовывая обед, Ева неподвижно сидела на земле, будучи не в силах даже взмахнуть рукой.
