– Не надо, – тихо прошептала она. – Ты можешь оставить меня в покое?
– Смотря с кем.
– С собой. Быть собой или с тобой. Этот вопрос давно расколол мою голову на два полушария.
– Я бы хотел побывать на восточном. Надоело все, может, на море махнем?
– Что там делать зимой?
– Вот именно, что ничего.
– С тобой разве можно куда-нибудь поехать? Ты все время куда-то ускользаешь, вот и сейчас уходишь от темы.
– Ну что за бред.
– Совсем не бред. Мне кажется, я тебе надоела. И это бросается в глаза.
– Не начинай. Хватит опять говорить эту ерунду, – начал я стягивать с нее платье.
– Я все время говорю ерунду. – Она не сопротивлялась. Я зажал ее губы своими, и, в конце концов, рот ее поддался уговорам и раскрылся.
Кровать поскрипывала всякий раз, когда мы поворачивались, чтобы крепче обнять друг друга. Я чувствовал, как ее пальцы впивались в мою голую спину. Не придавая значения тому, чего же в них было больше, ненависти или любви. Последнее ушло далеко, нас связывало уже что-то другое, нечто большее, чем просто любовь. Подобно этой скрипучей койке, в которой мы укрываемся одной кожей, переживаем одной на двоих слюной, склеенные чудовищной необходимостью.
– Я не могу с тобой так больше, – вновь начала Фортуна.
– Ты знаешь, я тоже.
– Давай поменяем позу.
Утро разбило все окна. Птицы гнездятся в ушах. Жирное солнце можно мазать на хлеб вместо сливочного масла. Весна терлась о стекло капелью.
– Я тебя люблю, – прокралось мне в правое ухо.
– Что ты такое говоришь? Тебе что помолчать не о чем?
Чувство вины, видимо, мы оба его испытывали тем утром, оно как теннисный мячик, прыгает от одного к другому. Сначала внушаешь его человеку, когда тот ошибся, потом испытываешь, за то, что внушал слишком грубо.
– Я тоже тебя люблю, – поцеловал я жену сонными губами.
– Хочешь, сделаю тебе оладьи из кабачков.
– Может лучше массаж?
– Давай вечером. – Она ловко оставила постель и ушла в ванную. Услышав звуки душа, я откинул одеяло ладонью и стал размешивать ингредиенты своего лица. Наконец сон был сброшен, но вставать не хотелось. Вскоре вернулась жена в длинной белой рубашке и с мокрыми волосами. Она забралась на меня верхом, нагнулась и попыталась поцеловать в губы.
– Неужели ты будешь есть этот суп?
– Я люблю твою щетину, – прикоснулась Фортуна к моей щеке. От нее пахло свежими цитрусами. – Любовь проверяется утренними поцелуями.
– А что проверяется вечерними?
– Вечерними она усугубляется.
– Может, еще поваляемся?
