Когда-то я ее слушал с восхищением, как она, взволнованная, выкорчевывает свои слова с интонациями, вызывающими страх и любопытство. Сначала это казалось мне наигранным и театральным. Черное котиковое пальто с меховым воротником и манжетами, черная бархатная шляпа. Из-под шляпы – прядь черных волос.
Но однажды, когда Фортуна вошла в эту роль в одной ночной сорочке, с вздрагивающей через тонкую ткань, голой голодной грудью, я понял, что эти кривляния – это происки ее души, которая рвалась наружу, через стихи.
Сначала были ее стихи, потом биография. Фортуну всегда интересовала личная жизнь поэтессы. Легенды, которые становились откровением, оставляя больше вопросов, чем ответов, в свете самой легенды. Анна давно уже стала легендой, мифом, ореолом, символом, всегда в окружении таких же одиозных мужчин. Прекрасных и безобразных. Да, у Анны было много любовников, но всех их она действительно любила. В этом не было сомнения. Несмотря на то что оно шло по другой стороне улицы, а по этой – шла она в черном котиковом пальто, тонкая, высокая, стройная… Темные волосы на лбу подстрижены короткой челкой, смотрящие на нос с горбинкой, на затылке подхвачены высоким испанским гребнем. Суровые глаза и все тот же с характером нос, словно ломаная ее жизни. Она дышала таким же переломленным воздухом, поэтому чувствовала все острее. Такую нельзя было не любить. Мимо нее нельзя было пройти, не залюбовавшись. Сомнение залюбовалось, остановилось и скоро отстало.
– Ты обо мне не заботишься, – поправила она волосы.
– Не ухаживаешь, – насыпала сахара в чашку.
– Мне не хватает внимания, – добавила еще одну ложку.
– Не обнимаешь, – размешала небрежно.
– Я уже не говорю о цветах, – вдохнула аромат кофе.
– Разве я не достойна? – нашла в чашке свое отражение.
– Мы все меньше целуемся, – пригубила керамику.
– Может, ты встретил другую? Скажи, я пойму, – откусила пирожное.
– Может, я тебе надоела? – салфеткой вытерла губы.
– Но все они остаются тенями, – скомкала.
– Все твои женщины в сравнении со мною, – положила бумагу в пепельницу.
– Хочешь, давай расстанемся, – толкала она пенку по поверхности кофе.
– Только скажи, – положила ложку на блюдце.
– Я уйду, если хочешь, – отодвинула тарелку с пирожным.
– Пирожные здесь не очень, – достала она сигарету.
– С них тянет на разногласия, – поднес я ей зажигалку.
– А это затягивает, – сделала она томно затяжку.
– Забудь все, что я говорила, – сломав, утопила сигарету в пепельнице.
