– П-нял? – прокурлыкало в наушниках.
– Пнял, – ответил Шевченко и с хрустом откусил от сухаря. На этом связь закончилась. – Я посплю, Эрешев. Говори всем, что запретил будить без надобности… – Шевченко лег на землю, под голову бросил вещмешок. – Ты чего такой кислый?
– Дом вспомнил чего-то, маму…
Эрешев сел, стал расшнуровывать ботинки, потом стащил латаные-перелатаные и все равно рваные носки. Они были в крови.
– Натер?.. Плохо дело. Замотай бинтом… Эх, неужели так бедно наше государство, что не может обеспечить своих воюющих сыновей хорошими носками?
Шевченко вздохнул и тут же заснул. Приснилась ему Ольга. Будто бежал он за ней, а она в вертолете, свесилась из-за двери, руку к нему тянет, но никак не дотянется, а он никак не может догнать, вертолет поднимается все выше, выше и – камнем падает вниз, в пропасть. Он слышит грохот, небо раскалывается, горный обвал подхватывает, несет его на подпрыгивающих, словно живых валунах и обломках.
Шевченко открыл глаза. Огромная тень проплыла по его лицу. В нескольких метрах завис вертолет, секунда – и ткнулся в землю. Из него выпрыгнул массивный офицер в каске, бронежилете и с автоматом. «Кокун», – узнал Шевченко и чертыхнулся. Он с трудом поднялся и поплелся докладывать.
– Товарищ майор, первая рота готовится к операции, – глядя в желтые глаза Кокуна, доложил Шевченко.
– Долго готовишься, пора начинать.
– Приказа не было!
Шевченко не выносил этого молодого выскочку, который к двадцати девяти годам успешно пробежал служебные ступеньки и стал замом командира полка. Ему претила дурацкая манера быть с подчиненными на «ты», по поводу и без повода выражать свое начальственное недовольство. Когда вальяжные поучения превышали всякую меру, Шевченко, чтобы сдержаться, представлял Кокуна в ефрейторских погонах. Слушать его так было очень забавно.
– Люди накормлены? Оружие, боеприпасы? Так. Что еще… Меры безопасности доведены?
– Доведены, доведены, – кивнул Шевченко. – Услышав полет пули, сразу пригнуть голову.
– Вместо того чтобы дурачиться, Шевченко, лучше бы провел беседу.
– Замполит уже целых три провел, – отрапортовал Шевченко. – Верно, товарищ лейтенант?
– Так точно! – Лапкин вытянулся и сомкнул пятки и, заикаясь от волнения, стал перечислять: об агрессивной сущности исламских фундаменталистов, об успехах в одиннадцатой пятилетке…
– Ладно, все ясно. – Кокун поморщился и махнул рукой.
Рота спускалась с вершины. Цепочка людей казалась серой струйкой, медленно стекавшей вниз. Пока все чувства не раздавит отупляющая усталость, каждый чуть опьянен сладким холодком тревоги и азарта. Есть три вещи, которые подавляют страх смерти: любопытство к войне, страсть к победам и азарт игры со смертью.
