Некоторое время пришлось ждать, нервно пристукивая ногой по паркету. Когда раздались аплодисменты, а дėканша-поэтесса объявила название следующего стихотвореңия, в проходе появился Ленар. Он ещё не успел рот открыть, как я с подскока заявила:
- Мне нужны твои брюки!
- Эти?
- Любые. Какой ты носишь размер обуви?
- Ты меня хочешь не только раздеть, но и разуть? – любопытствовал он. – Я с удовольствием поделюсь с тобой гардеробом, но можем мы отложить оголение до кoнца вечера, когда свидетели убудут?
- Нет, не можем! – закатила я глаза. - Тео Ланс без брюк и туфель застрял в садовом домике. Бедняга в абсолютном отчаянии, а вы приблизительно одного роста. Почему бы тебе не спасти хорошего человека?
- Потому что если я сниму брюки и отдам твоему приятелю,то тоҗе буду в абсолютном отчаянии, - справедливо заметил Ленар.
- Вообще, я питала надежду, что у тебя хотя бы две пары, как у приличного мужчины, одни на выход, другие на каждый день,и раздеваться не придется. По крайней мере, не при мне и не в библиотеке, – не без иронии заметила я.
- Скажу больше, у меня даже есть брюки для верховой езды, - хмыкнул Ленар.
- Прекрасно. Думаю, что Теодор так сильно страдает, что будет рад и красным рейтузам, лишь бы они прикрыли нижнее белье. Так поделишься?
- Что мне за это будет?
- Святые угодники, ты же законник, а не лавочник. Как тебе приходит в голову торговаться в трагичный момент? – фыркнула я, но тут же предложила: – Услуга за услугу?
- Согласен, – бросил он лукавый взгляд из-под ресниц. – Сама отнесешь брюки…
- Костюм и туфли, – немедленно поправила я.
Ленар с восхищением расставил руки. Мол, госпожа Вермонт, дай вам палец лизнуть, а вы руку до локтя оттяпаете.
- Сама понесешь костюм и туфли или позволишь звезде вечера опозориться перед преподавателем института?
- Я не настолько жестока, чтобы унижать приятеля, когда он в столь уязвимом положении, - выговорила я.
- Прекрасное заблуждение, – хмыкнул Ленар.
Выходить с мужской одеждой из парадных дверей было чревато. Кристоф вручил мне аккуратно сложенные вещи и протянул туфли ручной работы, с эмблемой королевского обувного ателье. Страшно представить, какие провинциальные непролазные тракты он планировал тoптать в эксклюзивных «башмаках», ведь в глухомани самой популярной обувью являлись калоши, но от комментариев я мудро воздержалась. Побоялась оставить Тео разутым.
Когда я вернулась в садовый домик, то обнаружила, что поэт, накрывшись холстиной неопознанного происхождения, уселся в тележку. Ноги висели над полом.
