— Оппозиция скачет и играет, подымая шум по поводу того, что бывший врангелевский офицер, к которому обратились союзники оппозиции, оказался агентом ОГПУ. Но что же тут плохого, если этот самый бывший врангелевский офицер помогает советской власти раскрывать контрреволюционные заговоры?
Как говорилось в заявлении лидеров оппозиции, дело сделано: «легенда о «врангелевском офицере» гуляет по стране, отравляя сознание миллиона членов партии и десятков миллионов беспартийных».
На основании этого обвинения Троцкого вывели из ЦК. 2 ноября 1927 года «Правда» опубликовала отчет о последней речи Троцкого, произнесенной на пленуме. Собственно, говорить ему не дали. Члены ЦК, как гласила стенограмма, кричали бывшему председателю Реввоенсовета:
— Меньшевик! Предатель! Сволочь! Либерал! Лжец! Каналья! Презренный фразер! Ренегат! Гад!
Уничтожение оппозиции происходило на фоне экономического кризиса. Руководство страны твердило о потрясающих успехах, в реальности промышленное производство не достигло уровня 1913 года. Товарный голод. Очереди за хлебом. С 1926 года стала расти безработица. 1927 год, когда отмечалось десятилетие революции, знаменовался множеством забастовок, бастовали такие крупные предприятия, как Балтийский завод.
«Нестабильность и неопределенность в жизни, непредсказуемость действий власти вели к значительному росту числа невротизированных личностей, — отмечает историк И.Б. Орлов. — Формировало своеобразную картину мира: чувство потери четких ориентиров, незащищенности в сложном и малопонятном мире, коллективное «идолопоклонство», обожествление «светлого будущего» и рассмотрение настоящего и прошлого поколений как материала для унавоживания почвы в целях выращивания этого будущего, стремление встретить наступление земного рая очищением земли от «вредных насекомых».
Бывшие участники революции, красноармейцы искали врага. Им нашли врага — Троцкий и троцкисты.
7 ноября 1927 года состоялось последнее публичное выступление оппозиции на Моховой улице в Москве. Один из будущих создателей ракетно-космической техники академик Борис Евсеевич Черток, в то время школьник, стал свидетелем этой попытки:
«На доме ЦИК, где была приемная Калинина, был вывешен портрет Троцкого. С балкона четвертого этажа выступил Зиновьев. Неожиданно на балконе появились военные и начали длинными шестами срывать портрет Троцкого.
Народ внизу неистовствовал. Нельзя было разобрать, кого здесь больше — сторонников или противников Троцкого. Из ворот МГУ с пением «Интернационала» вышла колонна университетских троцкистов. На улице началась потасовка, в которой трудно было разобрать, кто за кого».
