— «Вместе»? — с сомнением сказал Владик. — А что за материал?
— Варшавское гетто, шестьдесят пять лет со дня восстания.
— Знаю я, что такое ваше «вместе».
— Ты понимаешь, они все ждут от нас статью… И Мира, и Веселов. Статью такую, конечно, дать необходимо. Нельзя не дать… — Гаривас замолчал, сдвинул брови. — А, ладно. Долго объяснять.
— Вот, я паспорт кладу. — Владик расстегнул пуговицу нагрудного кармана. — Что мне дома-то сказать? Когда мы летим?
— По-видимому, в четверг. Да, вот еще что… Присядь.
Владик развернул стул за спинку, сел.
— Это не совсем моя идея, — сказал Гаривас. — В смысле, статья.
— Я понимаю. Это вас Сотник подвигла.
— При чем тут «подвигла»… Она принесла новеллу. А потом… — Гаривас безымянным пальцем потрогал бровь. — А потом мы немного повздорили.
— Она берет забыла. Надо ей позвонить, а то она, наверное, думает, что потеряла.
— Берет?
— Положила на стол к Янгайкиной, а потом забыла. Надо отдать.
Мира Сотник вчера сказала Гаривасу, что странно было бы, если бы «Время и мир» не дал статью к такой годовщине. «Монитор» может отделаться статейкой на полторы страницы, сказала Мира, «Большой город» может мимолетно поскорбеть. А «Время и мир» — это достойный журнал, и вы, Володя, должны дать сильный материал.
Они с Мирой пили чай, беседовали. Но как только Мира сказала, что «Время и мир» кому-то что-то «должен» — Гаривас разозлился. Ну а Мире тоже немного надо было, чтобы вспылить. Она славилась тем, как легко портила отношения с людьми.
«Вы порядочный человек, у вас порядочный журнал, так что же вы — будете по сотому разу жевать сопли?»
«О восстании будет материал. Но вот только не надо мне указывать…»
«Да никто вам не указывает, перестаньте! Просто я по вашему лицу вижу, что вы дадите очередную вашу умную статью. Все будет разложено по полочкам. Столько-то автоматов, столько-то пулеметов… Стольких-то расстреляли, стольких-то повесили. Обычная ваша бухгалтерия».
«Это называется „фактологией“, Мира, а не „бухгалтерией“. Хорошо, ну а чего бы вы хотели? Только спокойнее».
«Самый верный способ привести человека в неистовство — это несколько раз подряд повторить ему „спокойнее“. Так вот, я бы хотела, чтобы самый порядочный журнал в Москве кое-что напомнил этой беспамятной стране!»
«Бросьте, Мира. У меня идиосинкразия на пафос. И если уж на то пошло — напоминать надо другой стране».
«А им напоминать не надо! Они покаялись! И по сю пору каются!»
«Послушайте, это мой журнал. Его задачи разнообразны, а тематический спектр… э… обширен. И я сам решаю: какие материалы давать, в каком тоне давать и когда. Вам нужно, чтоб во всех материалах на эту тему гремел набат. Мое же дело — факты и анализ. Есть журнал „Время и мир“, и есть мемориал Яд Вашем. Разные функции — понимаете?»
