Не сопротивлялась я из тупого чувства гордости и нежелания привлекать внимание. Во-первых, Хан все равно сильнее, а значит, мои трепыхания будут выглядеть унизительно, во-вторых, кто-нибудь может снять на телефон, а потом выложить в Сеть. Я-то лицо не публичное, а вот мама… И посыплются комментарии, типа: «Дочь известной топ-модели — мазохистка», «Игры БДСМ прямо на улице», «Феминистки протестуют: мужчины окончательно распоясались». И кому от этого станет хорошо?
Продолжая молчать, Хан вывел меня на улицу и… отпустил. После чего посоветовал:
— Или беги, как собиралась, или объясни, за что ты меня пыталась покалечить.
Бежать уже расхотелось, так как вроде спутник «перегорел» и если собирался мстить, то не сейчас.
— Я люблю погорячее, — пожала я плечами, сохраняя то же невинное выражение лица. — Что ты смотришь? Перчинка всегда придает такой… пикантный привкус.
— Привкус крови?
— Эй, я не так сильно укусила.
— Вот спасибо, — едва не раскланялся Хан. — А сбежать потом зачем пыталась?
— Ты свое лицо видел?
— Я не собирался ничего делать, хотя мне и было больно, — пожаловался коварный тип. — Между прочим, до сих пор болит.
— А то! Я тщательно слежу за клыками.
И вот тут Зегерс расхохотался. В голос. Так заразительно, что проходившие мимо немногочисленные прохожие оборачивались и тоже чуть улыбались. А какая-то женщина в малиновой куртке кивнула на Хана и показала мне вздернутый вверх большой палец. Ну да, согласна, мужчина шикарный. И смеется красиво.
— Знаешь, Ева, — проговорил он, отсмеявшись, — я понял, что не могу предугадать твои поступки.
— Мама тоже говорит, что я абсолютно неуправляема и нелогична.
— Сейчас ты захочешь… — Тут речь Хана перебил звонок его мобильника. Чуть нахмурившись, мой собеседник достал телефон и коротко сказал: — Слушаю…
По мере того, как позвонивший говорил, Хан становился все мрачнее. Буркнул что-то на неизвестном мне языке и прервал разговор. После чего посмотрел на меня и виновато сообщил:
— Извини, срочно вызывают по работе. Идем, я отвезу тебя домой.
— Прекрасно понимаю, — вздохнула я, — у самой такое же может произойти. Ничего ужасного?
— Нет, просто кое-кто сильно… набедокурил, и мне придется ему настучать по мозгам.
Я молча кивнула. Если не хочет говорить более подробно — его дело. Не все любят обсуждать работу.
К легкому разочарованию, Хан больше не пытался лезть с поцелуями. И вел себя как хороший приятель, а не претендент в любовники. Довез меня до дома, посмотрел на темные окна и спросил:
