Было два перерыва – на торопливый обед в столовой, где дали что-то неаппетитного вида с несъедобным гарниром, и десять минут во второй половине дня. К концу смены у Люка от усталости все тело сделалось ватным и дрожало. Он еле дотащился до автобусной остановки. В общежитии, кое-как переставляя ноги, поднялся по лестнице в вонючую общественную кухню, изнемогая от желания поесть и рухнуть в кровать. Поесть нужно было обязательно, чтобы хватило сил на завтрашний день.
– Люк?
Люк шарил в стенном шкафу – искал какие-нибудь консервы, чтобы разогреть или съесть так; обернувшись, он увидел смутно знакомое лицо.
– О’Коннор В-780, – представился парень. Люк никак не мог вспомнить его имя, и возникла неловкая пауза. – Райан. Я учился вместе с тобой в академии Хеншэлл, на два года старше. Сразу после академии начал безвозмездную отработку.
– Прости, – пробормотал Люк. – Конечно же, я тебя узнал. Я только вчера приехал и еще не успел здесь освоиться.
– Да все в порядке. Понятно, почему ты такой всклокоченный. Сейчас попробую что-нибудь для нас раздобыть.
От голода Люк готов был жевать собственные носки, поэтому, когда Райан выложил перед ним тосты с фасолью, набросился на них с жадностью. Люк был счастлив, что Райан взял на себя обязанность поддерживать разговор, хотя выяснилось, что за прошедшие два года ему и рассказать-то нечего. Бывший сотоварищ по академии рассматривал возможность перехода на военную службу: три года отработки, затем семь лет службы призывником в качестве «костолома», затем зачисление на военную службу и еще минимум десять лет этой самой службы. «Костоломы» продолжают считаться рабами и не получают зарплаты, но это дает хороший старт для военной карьеры.
– Единственный недостаток, – сказал Райан, загребая вилкой фасоль, – «костоломов» отправляют на самые опасные задания. И понимаешь, никакой денежной компенсации, если тебя ранят или, что еще хуже, погибнешь.
«Если погибнешь, – подумал Люк, – компенсация уже не понадобится».
Он не стал говорить о Кайнестоне: помнил, как его подколол Кеслер и как смеялись над ним попутчики. Но что-то он, в свою очередь, должен был рассказать – поэтому рассказал о девочке, которая занималась доставкой лекарств.
Райан нахмурился:
– Морфин? Это нехорошо. У такой маленькой девочки не может быть доступа к подобным лекарствам. Она, должно быть, где-то их ворует. Нужно о ней сообщить.
– Сообщить?
– В такой ситуации – это самое безопасное, – авторитетно произнес Райан. – Секьюрити здесь работают жестко: наказывают за малейшую провинность. За незначительное нарушение могут и срок отработки на несколько лет продлить. А если что-то серьезное совершишь – на пожизненную отправят. На всю жизнь рабом останешься. Здесь просто рай по сравнению с лагерями для пожизненно заключенных. Но это палка о двух концах. Если обратишь внимание секьюрити на нечто подозрительное или сомнительного характера, тебе это зачтется.
