Зелстон вытаращился на него, затем потер глаза. Всем своим видом он показывал, что готов сдаться. Вопреки собственным словам о мире и покое страны он готов был пожертвовать всем этим ради возможности вернуть утраченную любовь. Это могло восхитить тех, кто был склонен восхищаться подобным. Но Сильюн не принадлежал к их числу.
– Думаешь, это Предложение каким-то образом заставит нас пересмотреть свое отношение к Дару?
– Да, я так думаю, – подтвердил Сильюн.
В известной мере это было правдой.
Зелстон исподлобья посмотрел на лицо тети Эвтерпы, затем протянул руку и погладил ее по волосам.
– Хорошо. Я представлю такое Предложение на рассмотрение парламента. Мы проведем дебаты в замке Эстерби, а затем в Грендельшаме. И третьи весной в Кайнестоне. А ты выполнишь свою часть сделки. Эвтерпа здоровой вернется ко мне до того, как я объявлю голосование, которое будет не в твою пользу. А сейчас убирайся с глаз долой.
Сильюн сделал легкий поклон и не смог удержаться, чтобы в насмешку не щелкнуть каблуками сапог. Но прежде чем покинуть комнату, повернулся к Зелстону:
– О, господин канцлер, отныне вы пальцем меня не тронете без моего на то соизволения.
И, захлопнув за собой дверь, поспешил в музыкальную комнату. Успокоить сейчас могла только музыка, только ее бурный и звучный поток был способен заглушить рев рвущегося из глубин Дара. Сильюн открыл крышку рояля, но не успел коснуться клавиш, как услышал, что в соседней комнате громко зарыдал Уинтерборн Зелстон.
Аби
Растерянные, они сидели в машине, с трудом скрывали слезы; говорили, только чтобы выразить негодование, лишь Аби строила планы, как добиться отмены назначения Люка в Милмур. Отец молчал, мама заставила женщину-водителя остановиться и проверила, нет ли у отца сотрясения мозга. Ее обнадеживающий вердикт успокоил Дейзи и позволил Аби сосредоточиться на мыслях о брате. До конца поездки он не выходил у нее из головы.
До того момента, пока они не оказались у стены.
– Слева Кайнестон, – сообщила женщина из Бюро распределения кадров.
Всю дорогу она молчала, четко дав понять, что Бюро не оплачивает ей комментарии по таким поводам, как то несчастье, что произошло с их семьей утром.
– Это самая старая и длинная стена в стране, на ее строительство ушло восемь миллионов кирпичей. Как правило, Равные не утруждали себя тем, чтобы обнести стеной все владение, ограничиваясь домом и прилегающей к нему территорией. Иное дело Парва-Джардины. Они охватили весь лес целиком. Видите?
