— Значит, ты будешь держать меня в секрете? — спросила я, напрягшись и надеясь, что неправильно его поняла.
— Пока, — ответил он. — Я сущее дите, боящееся собственной мамы. Если ты не против, то я бы пощадил сейчас ее чувства.
— О. Ладно, — согласилась я и тут же добавила: — Но это же не навсегда? Ты потом расскажешь ей о нас. — Я не задала последней фразе вопросительный тон, но, тем не менее, это был вопрос.
— Конечно! — кивнул Бен, дожевывая сэндвич. — Когда наступит подходящий момент. Я знаю, что тогда она будет в восторге.
Он скомкал салфетку, бросил ее в урну и промахнулся. Засмеялся, пошел к урне, поднял смятую салфетку и выкинул ее. К тому времени, как он взял меня за руку и повел домой, я уже могла посмотреть на ситуацию его глазами.
— Спасибо, Элси. За понимание и за то, что не считаешь меня дебильным маменькиным сынком.
— Ты боишься не того, что твоя мама разозлится на тебя, — ответила я. — Если бы ты боялся именно этого, то тогда и был бы маменькиным сынком. Ты боишься ранить ее чувства. Ты чуткий и деликатный. И это одна из причин, почему я тебя люблю.
— Вот потому ты и самая классная девушка на свете, что понимаешь это и любишь меня за это.
Бен обнял меня одной рукой и поцеловал в висок. Так, в обнимку, мы и шли неуклюже по улице, так как по другому идти в такой близости не получалось.
* * *
Придя домой, мы почистили зубы и умыли лица, не мешаясь друг другу у раковины. Сняли джинсы. Бен стащил с себя футболку и молча протянул ее мне — так естественно, будто это уже успело войти у него в привычку. Я взяла ее и натянула на себя. Бен включил прикроватную лампу и достал книгу с магом на обложке. Устроившись в постели рядышком, я положила голову ему на плечо.
— Хочешь почитать? — спросила я.
— Немного. Пока мозги не отключатся. — Бен опустил книгу и взглянул на меня. — Хочешь, я тебе почитаю? — предложил он.
— Давай, — согласилась я. Какой прекрасный способ уснуть!
Бен успел дочитать только до конца страницы, как мои веки смежились, и когда я в следующий раз открыла глаза, уже наступило утро.
ИЮНЬ
Я говорю Анне, что хочу уйти, и мы тут же направляемся на выход.
— Что случилось? — спрашивает подруга.
— Ничего. Просто я готова уйти.
Анна уже достала ключи, а я положила ладонь на дверную ручку, когда за спиной раздается голос Сьюзен:
— Вы уходите?
Я поворачиваюсь. Она стоит в паре метров от меня.
— Да. Нам еще до Лос-Анджелеса добираться.
О чем она думает сейчас? Непонятно. У нее такое каменное лицо. Она рада, что мы уходим? Радуется доказательству того, что мне нет места в жизни этих людей?
