Актеры, помрежи, операторы, сценаристы, режиссеры, художники, администраторы, гримеры и прочие необходимые для киношной жизни люди чувствовали себя одной большой семьей. Отчасти потому, что работали бок о бок каждый день, отчасти из-за бушевавших по ту сторону экрана страстей – погони, задержания, разоблачения рождали чувство сопричастности к особому миру, а значит, и собственной исключительности. Частенько эта сладкая киношная жизнь-игра казалась более реальной, чем та, настоящая. В этой жизни были свои простые и понятные, но незыблемые правила, добро всегда побеждало зло, да и перепутать злодея и благородного героя было нельзя, а в жизни это, как известно, случается сплошь да рядом.
В мире кино даже «кровь» изготавливалась по рецепту: крахмал, красный пищевой краситель и шоколадный сироп. «Варила кровь» помреж Галочка, каждый раз «на глазок» добавляя ингредиенты.
– В прошлый раз кровь была слишком яркой! – ругался оператор Алик Царев. Давай побольше шоколадного сиропа, я замучился ее подсвечивать.
Иногда искусственная кровь сильно красилась, пачкая одежду, и тогда ругался уже Алексей: получив однажды по сценарию ранение в грудь, он весь перемазался липкой гадостью.
Собственно, именно «кровавый вопрос» и свел вместе Алексея Погудина и Алика Царева. После одного такого конфликта на съемочной площадке их «понесло»: напились в гостинице, дежурная по этажу помогла найти веселых, не обремененных излишней моралью девчонок, и компания куролесила до утра. На следующее утро помреж Галочка не смогла их добудиться и подтянула «тяжелую артиллерию» в лице режиссера Матвея Усольцова. Матвей сломал дверь в номер и долго ругался. Тогда провинившихся просто пожурили, но загулы становились все чаще, а потом случилась одна история, после которой Погудин общаться с оператором прекратил вовсе.
Когда убили Царька, Погудин вспомнил их последнюю размолвку и подумал, что жизнь – это тоже своего рода кино: каждый играет роль, которую выбирает сам. Вот Царев, похоже, выбрал не ту роль и не в том фильме. Видимо, попортил кровь не только Алексею, но и кому-то еще. И этот другой не выдержал и… таков печальный финал царьковской жизни.
Сейчас же, в маленьком сибирском городке, куда их забросила актерская судьба, Алексей чувствовал необычное умиротворение. Во-первых, здесь отчетливо ощущались тишина и спокойствие, осень была сухой, теплой и уютной, с алеющим шиповником и красным занавесом рябины. Словно тут действовали иные, не такие, как в туманном дождливом Питере, законы природы. Во-вторых, потому что «принимающая сторона», то есть веселая молодая журналистка по имени Юля, была такой светлой и нежной, но при этом энергичной, и казалось, в ней столько жизненной силы, что та просто плещется через край.
