Кто-кто, а она умела заставить меня говорить всю правду, ей стоило только взглянуть на меня вопрошающим взглядом своих светло-голубых глаз.
— Я просто ничего не понимаю. — То есть я хочу сказать, что вовсе не собиралась выходить за него замуж. И в каком-то смысле он даже не нравился мне. Но понимаешь, в то же время я… ну, не знаю… Я думала, он любит меня! Мне и в голову не приходило, что он способен уйти. У меня теперь такое чувство, будто…
— Удар по самолюбию? — подсказала бабушка, улыбаясь.
— Да нет, не в том дело. Хотя… может, так оно и есть.
Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. Бабушка похлопала меня по колену.
— Лора, ты красивая, умная, веселая девушка, но это не значит, что ты само совершенство. Во всяком случае для Пита. Ты останешься навсегда только с тем мужчиной, который будет считать, что ты совершенство. Твой дед, например, говорил, что у меня исходит сияние из… в общем, сама знаешь, откуда. Все это глупости, конечно. Все другие мужчины в моей жизни считали меня слишком эксцентричной. А вот в глазах Блэра я была безупречна. Конечно, порой он ужасно меня раздражал. Он, например, не любил бриться и колол меня своей щетиной, когда целовался. Как и твой отец, он не выносил брани. Как только я начинала ругаться, Блэр умолкал и просто со мной не разговаривал, а ругалась я частенько, ведь у нас было трое детей. Я думаю, он был чересчур строг с детьми, как и твой отец. Яблочко от яблоньки недалеко падает. И младший Блэр, дай бог ему здоровья, тоже много взял от отца. Представляешь, я только что получила от него письмо, а в нем фотографию. Там он сфотографировался со своим гуру. Это просто какой-то ужас. Оба в таких длинных белых мантиях. Блэр отрастил огромную бороду и выглядит полным идиотом.
Мы понимающе улыбнулись друг другу. Блэр был моим любимым дядей и любимым бабушкиным сыном, если она, конечно, не кривила душой.
Свернув с шоссе, мы покатили через прелестный портовый городок Стоунхевэн, расположенный к югу от Абердина Затем дорога, петляя вдоль побережья, привела нас к месту, где трасса сначала упирается в море, а потом делает резкий поворот влево; машина затряслась по узенькой и грязной проселочной дороге. Наконец показался Дорик-Коттидж. Открытый всем ветрам дом ютился на склоне холма, цепляясь за скалу, словно чайка во время шторма.
Мэгги Макнотон родилась и выросла в Дорике. Она всегда была своенравна, как северный ветер, гуляющий, где ему вздумается. Иногда мне кажется, что она — неотъемлемая часть этих мест, подобно бакланам, обитающим внизу на скалах. Но так было не всегда. Много лет назад у бабушки был брат-близнец, Нейл. В четырнадцать лет они вместе закончили школу и стали зарабатывать на жизнь. Нейл рыбачил, а Мэгги потрошила пойманную братом рыбу и продавала ее на рынке. Однажды случился сильный шторм, и Нейл не вернулся; тело его так и не нашли. Ему едва исполнилось шестнадцать лет. После гибели брата Мэгги решила уехать из этих мест. В то время она была помолвлена с соседом, которого звали Вилли Макай. «Хороший парень, но не очень башковитый», — вспоминает Мэгги. Когда Вилли послали на войну с немцами, бабушка решила воспользоваться случаем. Однажды утром она вышла из дома с небольшим чемоданом, где лежали самые необходимые вещи, доехала на попутке до Абердина, а затем поездом до Эдинбурга. Бедный Вилли погиб пару недель спустя, к счастью, так и не узнав о случившемся.
