Мне всегда казалось, что выбери я другой путь в жизни, то могла бы стать такой же, как Фиона. Где-то глубоко внутри, под внешним обликом, который люди принимают, работая на публику, мы с Фионой были очень похожи. Во многом наше мировоззрение сходилось. Мы обе были сторонницами бесплатного здравоохранения и образования; нас глубоко возмущал тот факт, что в двадцать первом столетии многие дети все еще живут в нищете; мы считали, что смертная казнь — мера бесчеловечная и должна быть запрещена, что приговаривать к ней можно лишь тех, кто жестоко обращается с детьми и животными (таких негодяев нужно вешать, топить и четвертовать!). Мне всегда нравились ее упорядоченный образ жизни и спокойный нрав, мне и самой нередко мечталось быть такой, как она. Фионе же моя лондонская жизнь казалась сказкой. Так что общаясь, мы гармонично дополняли друг друга и ценили это.
— Ах, Лора, — вздохнула она, когда я рассказала ей о прослушивании. — Какая же ты умная!
— Спасибо, сестренка. Только, думаю, ум здесь ни при чем, — ответила я. — Просто мне повезло. Хотя меня ведь еще не приняли.
— Примут, куда они денутся. У меня предчувствие. Ах, дорогуша, кажется, я сейчас запла́чу…
Что и говорить, Фиона — девушка очень чувствительная.
_____
Я вернулась в редакцию своего журнала на Южный Берег. Меня так и распирало от восторга, но я твердо решила: пока не получу окончательного ответа, буду молчать, как рыба. Огромный зал, в котором размещалась редакция, привычно гудел. В приемной на светлом кожаном диване терпеливо скучали три тощие манекенщицы подросткового возраста. На коленях у них лежали фотоальбомы: они ожидали, когда, наконец, ими займутся сотрудницы отдела моды. Художественный редактор Грэм и Натали, мой непосредственный начальник, стояли возле проигрывателя и спорили, какую поставить «сидишку». Ассистентка редактора Кэти врала по телефону какому-то надоеде, что Труди на этой неделе в офисе не появится, она улетела в Нью-Йорк. А в отделе косметики наши девицы пищали от восторга, роясь в только что доставленной большой сумке губной помады самых разнообразных оттенков.
Незадолго перед тем, как я стала здесь работать, офис был заново отремонтирован. Потратили кучу денег на декоративные кирпичные стены, новые овальные столы, мягкие красные стулья и прочую мебель. Здесь было бы довольно уютно, если бы не груды газет и журналов и вдобавок к ним — грязные чашки из-под кофе, оставленные повсюду, где только можно. Аскетичный кабинет Труди с белыми стенами был единственным уголком покоя и порядка в этом хаосе. А всякий дурак знает: если в кабинете начальника царят чистота и порядок, значит, начальник — бездельник.
