Выезжает или раньше выезжал на ночные вызовы за пятьдесят долларов. Две профессиональные медсестры. Года два назад имел неприятности в калифорнийском бюро по наркотикам, они проверяли его рецептурную книгу.
Информация довольно устаревшая.
Я записал фамилию и альтанденский адрес.
— Затем имеется д — р Лестер Вуканич. Ухо, горло, нос, на Голливудском бульваре, в здании Стоквелл — Билдинг. Тут дело ясное. Принимает, в основном, у себя, специализируется вроде бы по хроническому гаймориту. Обычная история. Вы приходите с жалобой на головную боль, — пожалуйста, он промоет вам лобные пазухи. Сперва, конечно, надо обезболить новокаином. Но если вы ему понравились, то вместо новокаина… Усекли?
— Конечно. — Я записал и этого.
— Прекрасно, — продолжал Питерс и стал читать дальше. — Разумеется, у него главная проблема — снабжение. Поэтому наш доктор Вуканич любит ловить рыбку в море, возле Энсенады, куда и летает на собственном самолете.
— Странно, что он еще не засыпался, если сам доставляет наркотики,? заметил я.
Питерс, поразмыслив, покачал головой.
— Ничего странного. Если жадность не погубит, он может держаться вечно.
По — настоящему ему опасен только недовольный клиент — прошу прощения, пациент, — но он, конечно, знает, как с ними управляться. Пятнадцать лет сидит все в том же кабинете.
— Где, черт побери, вы все это узнаете? — осведомился я.
— Мы — организация, дитя мое. Не то что вы — одинокий волк. Кое — что выбалтывают сами клиенты. Кое — что приносит агентура. Карне денег не жалеет.
Умеет втереться в доверие к кому угодно.
— Представляю, как ему понравилась бы наша беседа.
— Да пошел он… Последний номер нашей программы — человек по фамилии Верингер. Оперативник, который составлял на него досье, давно уволился.
Однажды на ранчо Верингера в Ущелье Сепульведа умерла некая поэтесса, видимо, покончила с собой. У него там что — то вроде колонии для писателей и прочих, кто желает жить в уединении и в особой атмосфере. Цены умеренные. На вид все благопристойно. Называет себя доктором, но не практикует. Может, на самом деле он доктор философии. Не знаю, почему он сюда попал. Разве что из — за этого самоубийства. — Он проглядел газетную вырезку, наклеенную на белый листок. — Да, она перебрала морфия. Но не говорится, что Верингер был в курсе.
— Мне нравится Верингер, — заявил я. — Очень нравится.
Питерс закрыл папку и похлопал по ней ладонью.
— Вы этого не видели, — напомнил он. Встал и вышел из комнаты. Когда он вернулся, я уже стоял у двери. Начал было его благодарить, но он отмахнулся.
