— Вы везете меня в Тихуану к самолету в десять пятнадцать, — сказал он.?
Паспорт и виза у меня есть, все в порядке, кроме транспорта. По некоторым причинам я не могу сесть на поезд, ни в автобус, ни в самолет в Лос — Анджелесе. Пятьсот долларов достаточно за проезд? Я стоял в дверях и не пускал его.
— Пятьсот плюс эта пушка? — спросил я. Он рассеянно взглянул на револьвер. Потом уронил его в карман.
— Это мера предосторожности, — сообщил он. — Для вас. Не для меня.
— Тогда входите. — Я шагнул в сторону, он вошел и рухнул в кресло.
В гостиной было еще темно, потому что у хозяйки под окном разросся густой кустарник. Я зажег лампу и вытащил сигарету. Прикурил. Поглядел на него. Взъерошил себе волосы, которые и так были взъерошены. Изобразил усталую ухмылку.
— Какого черта не даете поспать в такое прекрасное утро? Десять пятнадцать, говорите? Времени полно. Пошли на кухню, я сварю кофе.
— Вы, ищейка! Я попал в беду. — «Ищейка». Впервые он меня так назвал. Но это шло к тому, как он явился, как был одет, к револьверу и всему прочему.
— Денек будет — пальчики оближешь. Теплый ветерок. Слышно, как на той стороне шепчутся старые добрые эвкалипты. Вспоминают славные времена в Австралии, когда под ними резвились кенгуру, а медвежата коала играли в чехарду. Да, до меня дошло, что у вас неприятности. Поговорим об этом после кофе. Я туго соображаю с утра. Обратимся к мистеру Хиггинсу и мистеру Янгу.
— Слушайте, Марлоу, сейчас не время для…
— Чего вы испугались, старина? Лучше мистера Хиггинса и мистера Янга на свете нет. Они делают кофе «Хигтинс — Янг». Это дело их жизни, их гордость и услада. Когда — нибудь я добьюсь для них почета и уважения. Пока что они получают от нас только деньги. Разве в этом счастье?
Продолжая болтать, я направился на кухню. Включил горячую воду и снял с полки кофеварку. Отмерил и насыпал кофе в ее верхнюю часть. От воды уже шел пар. Я залил ее в нижнюю колбу хитроумного аппарата и поставил на огонь.
Сверху водрузил кофе и прикрутил крышку, чтобы держалась.
Тут и он пришел. На секунду прислонился к косяку, потом пролез в уголок и шлепнулся на стул. Его все еще трясло. Я достал с полки бутылку брэнди «Старик — дедушка» и налил ему порцию в большой стакан. Я понимал, что нужен именно большой. И то ему потребовались обе руки, чтобы поднести его к губам.
Он глотнул, со стуком поставил стакан и откинулся назад, так что спинка затрещала.
— Чуть в обморок не свалился, — пробормотал он. — Как будто неделю глаз не смыкал. Сегодня ночью не спал совсем.
