Казалось, писателю должно быть здесь хорошо — если писателю вообще бывает где — нибудь хорошо. — Она обернулась ко мне. — Значит, Роджер вас не уговорил?
— Смысла нет, м — с Уэйд. Ничем не могу помочь. Я ведь уже объяснял.
Чтобы вовремя прийти на помощь, надо не спускать с него глаз ни на минуту. А это невозможно, даже если забросить все другие дела. Человек может сорваться с цепи в мгновение ока. Кстати, по — моему, на него это не похоже. Он мне кажется вполне уравновешенным.
Она взялась за край соседнего шезлонга и подалась вперед.
— Если бы он дописал книгу, все, наверное, уладилось бы.
— Тут я не могу ему помочь. Она смотрела вниз, себе на руки.
— Можете, раз он вам верит. Это самое главное. Или вам противно жить у нас и получать за это деньги?
— Ему нужен психиатр, м — с Уэйд. Только хороший, не шарлатан.
Она встрепенулась.
— Психиатр? Зачем?
Я выбил пепел из трубки и подержал, чтобы она остыла.
— Я, конечно, дилетант, но могу сказать. Ему кажется, что в подсознании у него скрыта какая — то тайна, и он не знает какая. Это может быть сознание вины — собственной или чужой. Он считает, что пьет оттого, что не может вспомнить. Наверное, это событие произошло, когда он был пьян, вот он и напивается, чтобы снова впасть в это состояние, в полную отключку. Это задача для психиатра. Дальше. Если это не так, тогда он напивается просто потому, что любит пить или не может с собой справиться, а тайну выдумал себе в оправдание. Но писать и уж, во всяком случае, закончить книгу, он не может из — за пьянства. Итак, вывод: не может дописать, потому что сам оглушает себя выпивкой. А если наоборот?
— Нет, это — нет, — сказала она. — Роджер очень талантливый. Я совершенно уверена, что его лучшие книги еще впереди.
— Я же сказал, что рассуждаю, как дилетант. Вы как — то заметили, у меня в гостях, что он, может быть, разлюбил свою жену. А если и тут наоборот?
Она поглядела в сторону дома, потом повернулась к нему спиной. Я поглядел туда же. В дверях стоял Уэйд и смотрел на нас. Я увидел, как он зашел за стойку бара и стал доставать оттуда бутылку.
— Не останавливайте его, — быстро сказала она. — Никогда этого не делаю.
Никогда. Наверное, вы правы, м — р Марлоу. Делать нечего — он должен сам от этого избавиться.
Трубка остыла, я спрятал ее в карман.
— Раз уж мы так глубоко копаем — как насчет моего вопроса?
— Я люблю своего мужа, — просто сказала она. — Может быть, не так, как в молодости. Но люблю. Молодость бывает только раз. Человек, которого я тогда любила, умер. Погиб на войне. У него, как ни странно, были те же инициалы, что у вас. Теперь это не важно — правда, иногда мне кажется, что он не умер.
