– Это хорошо, – возразил он. – Послушайте, мы одни, Рассендилл!
Я сел и выпрямился.
– Что случилось? – спросил он.
– Я хотел позвать кого-нибудь, чтоб вам подали вашу лошадь, милорд. Если вы не умеете говорить с королем, мой брат должен найти другого посла!
– К чему продолжать эту комедию? – спросил он, небрежно сметая перчаткой пыль со своего сапога.
– Потому что она еще не кончена; а пока я выбираю сам себе имя!
– Пусть будет так! Но я говорил, любя вас; уверяю вас, вы приходитесь мне по сердцу.
– Если отложить в сторону правдивость, – отвечал я, – может быть, и так. Хотя я твердо держу обещания, данные мужчинам, и уважаю честь женщин. Может быть, оно и так, милорд.
Он метнул на меня взгляд – взгляд, полный гнева.
– Умерла ли ваша мать? – спросил я.
– Да, она умерла.
– Она может благодарить за это Бога, – сказал я и слышал, как он вполголоса обругал меня. – Что ж, в чем заключается послание? – продолжал я.
Я задел его за живое, так как весь свет знал, что он разбил сердце своей матери и населил ее дом своими любовницами; его веселость на минуту исчезла.
– Герцог предлагает вам более, чем бы предложил я, – заговорил он. – Мое предложение заключалось в петле для вас, государь. Но он предлагает вам охранную грамоту через границу и миллион крон!
– Если я должен выбирать, милорд, то, признаюсь, мне более нравится ваше предложение!
– Вы отказываете?
– Конечно!
– Я предсказал Майклу, что вы откажетесь! – И негодяй к которому снова вернулось хорошее расположение духа, наградил меня своей лучезарной улыбкой. – Между нами, – продолжал он, – Майкл не понимает благородного человека!
Я стал смеяться.
– А вы? – спросил я.
– О, я понимаю, – отвечал он. – Итак, пусть будет петля!
– Мне жаль, что вы не доживете, чтобы посмотреть на нее! – заметил я.
– Неужели его величество делает честь и питает ко мне особенную неприязнь?
– Мне жаль, что вы не старше хоть на несколько лет!
– Бог дает годы, а черт удачу! – засмеялся он. – Я сумею постоять за себя!
– Как поживает ваш пленник? – спросил я.
– Кто?…
– Ваш пленник?
– Я забыл о вашем желании, государь. Он жив!
Он встал; я последовал его примеру. Потом, улыбаясь, он сказал:
– А хорошенькая принцесса? Бьюсь об заклад, что будущий Эльфберг родится рыжим, хоть Черный Майкл и будет называться его отцом!
Я кинулся к нему, сжимая кулаки. Он ни на шаг не отступил, и его губы тронула наглая усмешка.
– Ступайте, пока целы! – пробормотал я.
Он сторицей отплатил мне за мой намек о его матери. Тут произошла самая дерзкая вещь, которую я когда-либо видел. Мои друзья стояли шагах в тридцати от нас. Руперт крикнул конюху подать ему лошадь и отпустил его, наградивши его кроной. Лошадь стояла рядом с ним. Я стоял неподвижно, не подозревая ничего. Руперт сделал движение, чтобы сесть в седло; потом он внезапно повернулся ко мне, держа левую руку у пояса и протягивая мне правую.
