в каждой точке своей звериной фигуры, я видела,
сколько его там, внутри тела, и из-за этого, только из-за этого, смотреть на него хотелось еще и еще. Оно вписывалось в лазурь неба, в завороженность леса, в прозелень старых камней над водой, будто принадлежало им всегда.
Мы принадлежим им всегда. Нас учили, что человек – вершина творения, владыка природы, но каким же сиротливым и слепым показалось мне тогда это владычество! Обращенная к мутноватому зимнему солнцу грудь, раскинутые над кипящей водой руки дышали силой и безусловной властью
над собой. Вот какого царствования захотелось мне! Большего не нужно – и быть не может. Шальмо вновь взобрался на черный валун у воды, выпрямился во весь рост. Царь царей.
Чары этого видения развеяли Ануджна с Лиданом – фонтан ледяных брызг окатил Шальмо с ног до головы, и он с тигриным рыком ринулся в воду как раз между ними. Все смешалось в шумной потасовке, замелькали руки, ноги, спины, плети мокрых волос. Я вдруг поняла, что совершенно по-детски счастлива – даже просто подсматривая за ними. А если мне к ним? Нет, ну это уже ни в сахарницу, ни в сухарницу. Ну вот как тут разрешить себе видеть-слышать то, что вижу, слышу каждое мгновение в этом заколдованном месте? Пожелать я себе могла бы лишь одного – не обрести ответы, а растворить вопросы. Удивление – награда скучных взрослых. Хотелось из-умляться – быть без ума.
К завтраку я опоздала – и от этого нисколько не смутилась, как ни странно. Вошла в залу, когда трапеза была в самом разгаре, но никто мне эти прокисшие мгновения на вид не поставил, хоть я неуклюже и с грохотом отодвинула кресло и чуть не сбила со стола доверху налитый молочник. Я замерла, уныло ожидая чего-нибудь «милого» от Шальмо, но он даже не повернул головы – беседовал с Райвой о прелестях фруктов со сливками.
Облегченно вздохнув, я принялась за чай. Меня вдруг озарило: иногда чем меньше извиняешься, тем проще окружающим извинять твои оплошности. Или даже вообще не замечать их. Герцог, драгоценный, не замечайте и вы меня подольше, пожалуйста, ну что вам стоит?
– Делаете успехи, меда Ирма! – Моя последняя мысль была крайне опрометчивой. – Да-да, и незачем таиться. И бояться тоже незачем.
«Сей миг главное – ни о чем не думать, ни о чем не думать», – заметалось у меня в голове, и я уцепилась за эту мысль изо всех сил. И тут же мне в затылок прилетело недовольное Шальмово брюзжание:
– Ох, Ирма, ну послушайте сами себя – мне даже вслух не перекричать это ваше «ни о чем не думать».
