[21], Ирма», – и от неожиданности я вскинула голову и встретилась глазами с Райвой. В ее взгляде не было ни капли жалости, а лишь любовное озорство.
«Умеешь как следует плакать. Уже хорошо».
Я поглядела на стоявших поодаль учеников. Эсти и Янеша улыбались и кивали, а от Анбе, прислушавшись, я уловила тихое ободрение: «Все так, как нужно». Лидан лежал на полу и, казалось, дремал, с совершенно блаженным лицом, а тут вдруг подал голос:
– Завтрак через полторы тысячи мгновений. У вас есть время умыться и привести себя в порядок.
Все не сговариваясь покинули аэнао. И словно закончилась эта небольшая глава.
Рассматривая свое заплаканное, припухшее лицо в посветлевших утренних зеркалах, я брела, внезапно потерявшись, без всякой цели. Не то чтобы наша пикировка с Шальмо никак не шла у меня из головы… Скорее, происшествия сегодняшнего утра повергли меня в странную задумчивость. Здесь, как всюду прежде, меня окружали, судя по обращению, стати и чертам, люди благородных манер, высокого происхождения. И, как мне всегда казалось, я вроде бы должна легко, не задумываясь, находить слова и жесты, подобающие обществу и обстановке. Каноны поведения вписаны в самое существо мое. Но нет: аксиомы не действительны, законы отменены, правила не предложены. Я вновь – дитя несмышленое, и все, что выучено и затвержено за годы детства и юности, имеет здесь ту же ценность, что щелкунчик для кунжутных семечек.
Меньше всего на свете мне бы хотелось расспрашивать у обитателей замка о здешних правилах хорошего тона: «Скажите, как тут у вас принято парировать чтение тайных мыслей?» – или: «Что тут полагается делать между полдником и вечерней молитвой – и вообще, вы вечером как молитесь, в саду или на башне? Танцуете или играете на барабане? А слуг у вас призывают силой мысли, или мне положен серебряный колоколец?» Герцог недвусмысленно дал мне понять, что единственный способ разобраться – «смотреть внимательно». Оставалось лишь уповать на Рида.
В таких вот сумбурных чувствах меня вынесло на небольшую открытую галерею довольно высоко над землей. Отсюда открывался вид на южную замковую стену. Резной парапет ловко пришелся мне под локти, и я, не задумываясь, оперлась на него и рассеянно загляделась на расстилавшийся передо мной пейзаж.
С этой стороны к замку почти вплотную подступал ольшаник, прозрачный в эту зимнюю пору. Ясный утренний воздух и лес замерли хрустально. Мягкий двугорбый холм впереди теснил к замковым стенам узкую речку, сильно петлявшую меж валунов. Дымки над водой в этот аэна уже не было, но вода казалась явственно теплее воздуха. Смешливая болтовня реки унесла с собой окутавший меня сумрак, стало светло и бездумно. И тут к говору воды примешались знакомые голоса.
