Не умрет песня леса, не смолкнет ее мелодия и все будет носиться и гудеть-гудеть…
Переймёт песню леса чуткое гулкое эхо и загудит-загудит…
В ненастную осеннюю ночь родилась она, первая колыбельная песня…
Родилась вместе с ним, с новым древом страдания, с новым человеком, кого прокляли в утробе матери.
Покинутая, одинокая мать-страдалица подслушала ту песню в ненастную осеннюю ночь. Лежала она в лесу, в холодной каменной пещере и ждала, когда явится он, любимый ребенок. Как темная ночь, притаилась в холодной пещере будущая мать и ждала, когда взойдет солнце ясное.
А лес хмурился и гудел. Черные ели стояли у входа в пещеру и точно сторожили брошенную, проклятую мать. Гудели ели, покачивая верхушками, и часто в вое бури доносился зловещий крик ночной птицы… То был крик мрачного, ненастного неба.
Гудели высокие сосны на склоне горы «Благодать»… И часто в вое бури слышался протяжный, жуткий вой шакала… То был крик злобного, голодного зверя, крик земли…
Гудели березы и осины в темной глубокой балке, и вместе с воем в пещеру доносились пугающие голоса ночи… То был стон пустынного леса.
И ему вторил человеческий стон в холодной и мрачной пещере… То был стон земли… Стон земли, рождающий новое древо страданий, нового человека.
Стояла холодная земля, а темные, ненастные тучи проносились над ее челом и уносили в страну света и счастья шелест листвы нового древа страданий, плач нового человека…
Василий Брусянин
БЕЛЫЙ ВОЛК
(Башкирская легенда)
Лежат в белые саваны закутанные холмы и балки. В синеватой дымке тонут далекие, темные леса. В небе тянутся сплошные белые пушистые облака. Уходят к темным лесам узкие, излученные дороги, с ухабами и с вешками по сторонам. Темнеют башкирские хаты под белыми от снега кровлями, и только минарет мечети, как длинный и большой палец самого Аллаха, тянется кверху, напоминая правоверным о небе, о Боге…
В глухие часы ночи, в темные, голодные зимние ночи, воют в лесах и на полях серые голодные волки…
В глухие часы ночи, в лунные, светлые, голодные ночи, воют в лесах и на полях серые голодные волки…
И отзываются на их страшный лесной вой голодные деревенские собаки…
И тянутся долгие зимние ночи, храня тайны чьих-то ночных дум, тайны сновидений… И никто не узнает, каковы эти думы и сновидения. Только кем-то сложенные, кем-то надуманные легенды и рассказы останутся об этих глухих голодных ночах…
А уйдет долгая зимняя ночь, сменит ее утро, холодное и серое, и опять на улице, занесенной снегом, появятся люди. И никто не узнает их дум, никто не отгадает их сновидений…
