— А… а… а… — закричали пронзительно вогулы, одновременно грянул выстрел.
Крик вогулов отвлек мое внимание от Сабанара и я не заметил, в кого он выстрелил.
«Наверное, для пущего эффекта всадил пулю в священную сосну», — решил я, но оказалось другое.
Много лет назад на священной сосне поселился филин. Вогулы в появлении филина усмотрели возвращение исчезнувшего шайтана. Они старались его не тревожить, приносить мясо и птиц. Филин жил, да блаженствовал, а по ночам угощал своих поклонников далеко не музыкальными концертами, заставляя их коситься в темные углы чумов.
Сабанар спокойно добил прикладом птицу и возвратился в лодку. Я не менее вогулов был возмущен его поступком.
— Мешал тебе филин? — укоризненно заметил я.
— Очень мешал, — спокойно ответил Сабанар. — В прошлом году я спал под сосной, а он всю ночь бросался шишками и мешал мне спать.
Я рассмеялся.
— Потом, вредная он птица, мало ему натаскивают еды, он еще уток грабит. Сидит утка ночью на гнезде, а он ее в голову.
Я согласился с доводами Сабанара, но в вытянутых физиономиях вогулов проглядывал большой испуг.
— Новый прилетит, а то я на место его сяду, только побольше таскайте еды, — утешал их Сабанар.
Мы поплыли дальше под жаркими лучами солнца.
— Это что за юрта? — спросил я. На высоком берегу показалось небольшое деревянное строение, не похожее на вогульские юрты и на зырянские зимовки.
— Это… это… — тянул Сабанар. — Икона там, — наконец проговорил он, подыскав нужное слово.
Строение оказалось часовенкой. Не знаю, почему в этих дебрях выросла забытая часовенка с крутой крышей и с маленьким потемневшим деревянным крестом. Может быть, суровый проповедник много лет назад проник сюда и собственными руками заложил ее, как камень новой веры. Но прошли года, а может быть, две-три сотни <лет>, проповедника не стало, а дело его рук все еще стоит на берегу мутной реки и немногим расскажет о том, что было и чего не стало. Я перекрестился, за мной вперегонку перекрестились вогулы.
— Раз батя ездил здесь, карасей ехал ловить, по пути сбор делал, — начал Сабанар, — думал он народ собрать и службу сделать, да Николы не было.
Я понял, что в часовенке не оказалось икон, их, наверное, растащили вогулы, плохо усвоившие значение икон, и спрятали в своих юртах вместе с шайтанами.
«Разве этот необозримый лес, эти воды и бирюзовый свод небес — не Великий Храм — Великому Богу?
Разве не призывает здесь все к молитве?» — думал я, а лодка бежала мимо таинственных берегов таежной реки.
