Бабушка Маргарет стреляет из пульверизатора.
— Расскажи-ка мне о Школе, Вергилий. Как идут дела? — спрашивает Авраам.
Мой отец понятия не имеет, что он — пушечное ядро. Он понятия не имеет, что им заряжают пушку, готовясь выстрелить в его мать.
— Хорошо.
— Хорошо?
Вергилий кивает.
— Мне там нравится.
Он улыбается — у него очаровательная улыбка большеглазого мальчика, которую я буду видеть у Энея.
— Ясно.
— Кажется, он очень хорош в латыни. Так мистер Фиггс говорит, — вмешивается Бабушка. У нее такая манера говорить о вас, которая заставляет вас казаться где-то в другом месте. Она делает паузу, прежде чем бросить в окно шепотом: — Точно так же хорош, как мой отец.
— Ясно. — Авраам поворачивается спиной-к-огню, руки за спиной, подбородок выдвинут и приподнят. — Тебе там трудно, Вергилий?
— Нет.
— Я же сказала тебе, Авраам. Он превосходен.
Бабушка не очень-то часто улыбалась. Она так и не приобрела навык выражать улыбкой удовлетворение. Она приступала к улыбке не с того конца и начинала с губ. Их уголки немного оттягивались назад, но глаза говорили что-то совсем другое.
Улыбка делает с Дедушкой это. На миг он останавливает взгляд на Вергилии, и внезапно кровь замирает в жилах Дедушки. Холодок ползет вверх по его спине. Тот же самый холодок, который был у него тем вечером в Ориэл Колледже. Тот холодок, за которым через три секунды последует поток тепла и вспышка вдохновения. У него нет сил остановиться или сопротивляться ему. Он смотрит на своего сына, видит в нем Смысл и понимает: вот оправдание тому, что он, Авраам, упал раненый в воронку; вот оправдание тому, что «Томми окей», потому что — хотя он сражался против этого с тех самых пор, как умер Преподобный, хотя он пытался поверить, что в этой жизни нет ничего, во что можно верить, — в конце концов Суейны не могут убежать от своего естества.
— Вергилий, — говорит Авраам, — ты не вернешься в Школу Хайфилд.
Брызги-брызги. Брызги-брызги-брызги.
— Что ты такое говоришь, Авраам?
— Эта школа больше ничему не сможет его научить.
— Не говори глупостей. Как тогда он будет учиться?
Бабушка снова растягивает губы в улыбке. На этот раз она вдобавок поднимает бровь в манере Полковника[222].
Дедушка не собирается уступать. Он не позволит, чтобы на него вот так была нацелена бровь.
— Закончим на этом, — говорит он и стреляет в поднятую бровь всем своим подбородком.
Бабушка отвечает обеими бровями; он отвечает ноздрями.
И вот Дедушка берет на себя обучение Вергилия, это решено. Пусть Бабушка занимается девочками — она уже ими занимается, — он же возьмется за Вергилия. У Дедушки будет один настоящий Суейн. Мой отец будет смыслом того, что пули прошли мимо сердца Авраама. Мальчик станет Избранным.
