и «Культуры Италии в эпоху Возрождения». Изящная призрачная головка еще отдыхала на моей воображаемой груди.
Я не сразу понял, что он пришел в мой дом с единственным мотивом, который можно ожидать от добросердечного сына Великой депрессии, готового заплатить бездомному за рубку дров. Он компанейски уселся на полу, скрестив ноги, и наполнил оба бокала. Почему он упомянул Кота в сапогах? Он не знал. Он не опознал знаменитую фразу кота: «Константино, не печалься, я обеспечу твое благополучие и пропитание и собственное тоже».
И все же, очевидно, он чего-то хотел. Он был тих, как человек, который молчит от желания. Будь он девушкой, я бы не сомневался, в чем дело, но он не был девушкой и не хотел возвращаться домой, и наконец я понял, что он увидел карту, которую я создаю, и ждал, что я поведаю ему о ней.
Я не притронулся к пиву, и, очевидно, он это заметил, потому что наполнил собственный бокал дважды, но сначала настоял, чтобы я взял апельсин, и смотрел, как я его чищу: как мой пастор-отец, оставляя спиралевидную змею, действие, от которого сладко ныло сердце по дому.
– Нам тоже иногда не везло, – сказал он, но затем отвлекся, оглядывая мою душную гостиную, которая, должно быть, казалась ПСИХУШКОЙ, с любопытными слоганами, мыслями и цитатами, пришпиленными к ни в чем не повинной стене. Например, БОЛЬШАЯ, ТЕМНАЯ СТРАНА, слова, которыми Алессандро Спина описывал итальянский взгляд на собственную истекающую кровью Ливию, но, конечно, я имел в виду другое. Коротышка Бобс приблизился к моей карте, крадучись, словно кот, вновь, не глядя, наполнил бокал. Моя картография включала измерение, обычно не указываемое на бумаге, – слои времени, то, как дерево со шрамом от каноэ вступало в отношения с щедрыми залпами. Зная, что он навсегда бросил школу, едва ему исполнилось четырнадцать, я не ожидал, что он заинтересуется научными примечаниями, и откуда мне было знать, что его привлекло почти физически: тщательно прорисованная автостоянка гостиницы «Олений парк», и вверх до Балларат-роуд, и оттуда по волнистому гравию до Диггерз-Рест и Санбери, вверх по дороге Киппенросс, фермы в Мелтоне, где близнецы Робинсоны разыгрывали врача, который не мог найти шрам от аппендикса, вырезанного всего неделю назад.
– Вы землемер, Баххубер?
– Боже правый, нет.
Он допил очередной бокал пива и налил снова, не теряя интереса к стене:
– Чем собираетесь зарабатывать теперь?
– У меня есть сбережения.
– Не хотите работать на меня? Это прозвучит слегка странно. У вас есть напольные весы?
