Газеты из номера в номер трубят о массовом трудовом энтузиазме и почти ни слова об условиях труда и быта рабочих.
«Чернодосочники! Боритесь за красную доску!»
«Краснодосочники! Показывайте образцовые примеры трудового энтузиазма! Помогайте чернодосочникам сняться с черной доски!»
Нельзя сказать, что произвол, беззакония, бесправность трудового человека не вызывали протеста. Протесты были, но подавлялись самым жестоким образом.
Документы смоленского архива (содержавшие, в частности, отчеты секретных сотрудников ОГПУ, захваченные немцами в 1941 году, а затем попавшие в США, где и были опубликованы) свидетельствуют о многочисленных протестах рабочих против троцкистско-сталинской системы: «Банда негодяев, довольно вы cocaли нашу кровь! 12 лет вы нас агитируете и мутите в голове. Раньше вы все кричали, что фабриканты нас эксплуатируют, не фабриканты не заставляли работать за четверых, а потом тогда магазины были полны…» Рабочие Каменской бумажной фабрики, — сообщали в своих отчетах секретные сотрудники ГПУ, — говорят между собой: «Соревнование выдумали, чтобы рабочие надрывались. Социалистическое соревнование — это рабство для рабочих и хорошая жизнь для дирекции». Или другое высказывание, запечатленное в анналах ГПУ: «…социалистическое соревнование — это рабство для рабочих, партия жмёт нас, как лимон».
В целях отвлечения внимания народа от виновников разру шения народного уклада жизни фабрикуются сотни и тысячи дел о вредителях в народном хозяйстве. Яркими примерами этого стали «Шахтинское дело» и «процесс промпартии», а также процесс над «вредителями» в пищевой промышленности. Идет тотальное нагнетание страха, рождаются призывы выявлять на производстве вредителей среди рабочих. Так, в журнале «Партийное строительство» в 1931 г., некто Ж. Меерзон пишет: «На наших предприятиях и сейчас еще находится в среднем от 1 до 2 процентов затесавшихся чуждых, классово враждебных элементов. Довольно значительные слои недостаточно устойчивых, не переварившихся еще в фабричном котле, тесно связанных нередко с мелкобуржуазным хозяйством. Их, считаю, в среднем около четверти состава рабочей массы».
Свою антинародную сущность сталинский режим ярко проявил в отношении к рабочим забастовкам — они были объявлены вне закона.
К своему испытанному демократическому средству борьбы рабочие пытались обращаться и в советское время. В начале 20-х годов в Москве было 30–40 забастовок в месяц, а по другим городам пропорционально меньше. Однако уже во второй половине 20-х годов забастовки начинают рассматриваться как чисто контрреволюционные выступления со всеми вытекающими отсюда последствиями и мерами подавления. Единичные случаи забастовочных выступлений подавлялись кровавыми средствами. Как-то в годы войны личный посланник Рузвельта Гопкинс сообщил Сталину, что поставки грузов из США задерживаются из-за забастовок рабочих в американских портах. «А что у вас нет полиции?» — удивленно спросил Сталин. Таково было его отношение к забастовочному движению рабочих.
