— Почему ты назвала меня полярником?
Ого! Он что, задержался, только чтобы аккуратно спросить за базар? Просто потому, что не может оставить у себя в тылу ни одного недовыясненного вопроса…
— А ты бы видел себя… — Я только усмехнулась, с полярником я попала в точку — и знала это. Вот стерва, да? Тебе базар нужен? А и отвечу… — Сидел там в своем капюшоне, как будто тебя вырубили из айсберга вместе с куском льда…
Он двинулся рядом бесшумной громадой. Надменность профиля и осанки угрожающей тучей выпирали далеко за рамки какой-нибудь пресловутой и заезженной офицерской выправки. Те рядом с ним — люди замученные и подневольные. А этот был свободен. Наконец-то свободен…
Я искоса взглянула на него, мгновенно почувствовав острую зависть к самому факту его существования. Какой мужик… В мутном электрическом мареве пустого перехода он рассекал грудью пространство, как будто сам был айсбергом. Я звонко чеканила шаг рядом. И уж точно больше не снисходила до того, чтобы опасливо заглядывать себе под ноги. В гробу я все вида-ла… Змея на каблуках…
— А очень удобная куртка. — Он одернул на себе болонью. — Я в ней по утрам бегаю…
— А я вечером бегаю, — мгновенно отозвалась я. — Люблю, когда темно, почти ночь…
Он взглянул на меня гораздо осмысленней.
— Надо бегать на пустой желудок. Поэтому приходится как-то выкраивать время, раньше вставать, все это занимает полтора часа, не меньше…
Теперь осмысленность знаком вопроса замаячила и в моем взгляде. Я давно уже рассмотрела в нем нечто, что просвечивало, как темное глубокое второе дно, сквозь светлую поверхность радужной оболочки. Да, я из тех женщин, которые, общаясь с мужчиной, смотрят в его глаза…
И слишком многое застилало ему сейчас взгляд. Он одновременно был здесь — и где-то невыносимо далеко отсюда. Нет, черта с два от него дождешься неадекватности и выпадения из контекста. Но слишком много посторонней, не доступной никому мысли тяжелой топкой трясиной стояло в его глазах…
Я читала этот взгляд однозначно. Парень, тебе плохо. Ты еще вообще не понял, что тебе уже хорошо. Тебе до сих пор — плохо. Ты до сих пор — там, где тебе плохо… И вот теперь он, вынырнув на мгновение из своего полузабытья, опять провалился уже в другую временную яму. Мне казалось, я воочию вижу, какие картины понеслись перед его устремленным в пространство взглядом. Его благополучная жизнь «до»… Ладно, пусть так. Это была уже спасительная яма. Но он как-то странно мгновенно ушел в нее с головой. И заговорил о прошлом в настоящем времени:
