Она должна уживаться с человеком, к которому питала настолько сильную ненависть, что порой становилось страшно — а не останется ли в ней это чувство навсегда? В ней, доброй и отзывчивой Гермионе, всегда предпочитающей спокойно разрешать конфликты и часто примиряющей Гарри и Рона, когда те цапались из-за очередной незначительной мелочи.
Интересно, как они отреагируют на тот факт, что их подруга будет жить по соседству с заклятым врагом всей троицы?
Всего факультета.
Всего мира, кажется.
А декан продолжала давить на воспалившуюся мозоль со спокойной размеренностью:
— В определенные дни вы будете патрулировать школьные коридоры с девяти до одиннадцати вечера, — она постучала кончиком пера по чернильнице и подняла брови, заметив выражение лица Гермионы. Трактуя его по-своему. — В этом нет ничего сложного, не беспокойтесь. Вам позволят использовать стандартный набор безопасных заклинаний. Их список уже обозначен в Башне старост.
— В Башне, — отрешённо повторила Грейнджер, кивая. Стараясь, чтобы взгляд был осмысленным.
В душе она действительно понятия не имела, что ей делать. Как себя вести.
Потому что.
Кажется, Малфоя даже устраивала его позиция. Вечная свита, которая таскается за ним в лице Крэбба и Гойла. Безмозглые кретины, умеющие лишь гыкать на остроты своего предводителя.
Нужны ли они ему на самом деле?
Нужны.
Он привык выигрывать на контрасте. И на влиянии усопшего отца. За душой у него не было ничего, кроме яда и самомнения, которое в размерах превысило бы весь Хогвартс со всеми его башнями раза в четыре.
— Относительно графика… — Минерва отложила перо и чинно сложила руки. — А, впрочем, это мы обсудим, когда придёт мистер Малфой, и я провожу вас в…
Словно по мановению волшебной палочки дверь за её спиной без стука отворилась.
И снова это отвратительное ощущение в животе, похожее на то, что Гермиона испытала, когда её метла впервые рванула в воздух на уроках с мадам Трюк.
Лёгкий приступ необъяснимой паники.
Точнее, вполне объяснимой неприязни. Если бы потребовалось, Гермиона смогла бы объяснить своё учащённое сердцебиение и ледяные подушечки пальцев. Но не сейчас.
Сейчас она принялась судорожно пересчитывать мозаику портретов, бубнящих со стены за спиной профессора.
Шаги его были практически бесшумны, и Гермиона скорее почувствовала, чем услышала — Малфой вошёл в кабинет.
Она терпеть не могла терять контроль над ситуацией. И поэтому происходящее злило до зуда где-то за ушами. Захотелось сжаться, чувствуя пресс взгляда у себя между лопаток. Сжаться и затопать ногами от обидной злости, сверлящей в затылке.
