13:30. У свертка на Кобленц вблизи Рансбах-Баумбах.
Генри звонит по телефону:
— Да, Марта, это я. Немного задерживаюсь, буду во Франкфурте только в два или немного позже. Где встречаемся?.. Да, я слушаю… Нет, у тебя дома неудобно. Кроме того, я хочу есть. А у тебя вряд ли готов дома обед. Может быть, встретимся в ресторане «Клостерхоф», это у начала Мюнцгассе. Помнишь, мы по ней шли вечером к Рёмеру, когда были во Франкфурте. Тебе это удобно?
Слушает:
— Прекрасно. Значит, минут через сорок. Успеешь?.. Договорились.
14:00. Кабинет Хартманна.
Хартманн вошедшему Дроммеру:
— Что еще у тебя?
— Ничего хорошего. Наши люди вернулись, ничего не нашли.
Хартманн опять передразнивает:
— «Наши»… Твои засранцы! Впятером не могли одного обезвредить! Пусть теперь вчетвером заканчивают все. Денег не плати, пока не будет результата.
— Конечно. У меня еще люди по очереди сидят у дома журналистки и у ее дачи. Снять их, раз журналистка слиняла?
— Пусть ждут. Все равно вернется.
14:20. Ресторан «Клостерхоф». Франкфурт.
Генри и Эмма молча сидят за столиком в уголке около окна. Еще не сделали заказ.
Марта входит в ресторан, оглядывается. Увидела Генри и сидящую с ним женщину. Удивленно рассматривает издалека. Отдала пальто. Двинулась к столику Генри. Генри встает навстречу Марте:
— Привет, дорогая. Садись к нам.
— Привет. Несколько неожиданно, что ты не один.
— Познакомьтесь. Марта, это — Эмма, меня попросили помочь ей выпутаться из сложной ситуации. Эмма, это — Марта, моя хорошая знакомая.
Марта и Эмма внимательно осматривают друг друга, выискивая недостатки. Молчат. Генри тоже по очереди оглядывает их:
— Странно, вы похожи. Весьма похожи. Только у Эммы короткая стрижка.
Марта, почти обиженно:
— По-моему, совсем непохожи.
Села за стол:
— Так о чем, Генри, ты хотел поговорить?
— Марта, чтобы утрясти дела Эммы, мне нужно два-три дня поработать, зная, что ей ничего не угрожает. Не могла бы ты устроить ее на эти два-три дня у баронессы?
— Генри, дорогой. А зачем мне это нужно? Я знаю, у тебя часто «противоречия» с не очень приятными людьми. И они разрешаются иногда путем применения «крайних» мер. Ты хочешь, чтобы я подвергла опасности мою маму?
— Не думаю, что баронессе будет что-то угрожать. О нашем пребывании здесь никто не знает. Если Эмма и дальше никому не будет звонить, никто и не узнает, что она в Шмалленберге. А я уеду в Нюрнберг. Там надеюсь утрясти «противоречия», как ты назвала.
— Пока я не готова что-то ответить. Не хочу принимать решение на голодный желудок. Пообедаем — продолжим разговор.
