* * *
На заброшенной ферме за городом они снова сменили машины. На сей раз – помятого вида «симка» с водородным двигателем. Фабио долго не выруливал на главную дорогу, и еще дольше они возвращались в Ченстохову, а там минут сорок кружили по городу. Руди задремал, а когда открыл глаза, они снова были на шоссе, и он не представлял, куда они направляются.
Ехали они не один час. Дороги были в ужасном состоянии – многие из них укладывали еще немцы-завоеватели в 1940-х; километр за километром – ухабы, ямы и рытвины. В Польше никогда не было денег на гражданское строительство – по крайней мере, не в том масштабе, чтобы поднять страну до уровня, скажем, Великой Германии, где дороги славились едва ли не сексуальной гладкостью. Гинденберг, который существовал всего десятилетие, по сравнению с Польшей казался западноевропейской страной.
Во многом это было связано с упрямым нежеланием Польши выходить из ЕС. Они так долго ждали, пока их возьмут, думал Руди, что теперь решили, что их ничто оттуда не выковырнет. Польша покинет ЕС только ногами вперед, так что страну постоянно изводили требованиями субсидий и повышения тарифов, а также втягивали во все торговые войны, которые ЕС как будто вознамерился устраивать с чем угодно, имеющим хоть какого-то правителя.
– Поляки, – пробормотал Фабио, когда Руди упомянул об этом в попытке завести разговор. – Кто их разберет?
– Очень мудро, Оби-Ван, – сказал Руди. Фабио бросил на него взгляд.
– Что?
В конце концов Руди задремал. Фабио отказывался говорить, куда они направляются, так что было бессмысленно предлагать подменить его за рулем. Мимо мелькали города и деревни, лужи света в великой тьме. Половина дорожных знаков в фарах «симки» выглядела как слепые розовые прямоугольники, а трава и асфальт под ними были забрызганы розовой краской.
– Armia Różowych Pilotów, – сказал Руди, когда Фабио пожаловался на розовые знаки.
– Это что еще за хрень? – Фабио плохо знал польский, так что они говорили на английском.
– «Армия розовых пилотов». Я думал, это только варшавская мода.
– Какие-то защитники прав гомосексуалистов?
Руди рассмеялся. «Розовый пилот» был настоящей доморощенной польской легендой, занимавшей место где-то между Сикорским и Яном Собеским.
– Дворец культуры, – сказал он. Фабио нахмурился, а он пояснил: – В Варшаве. Дворец культуры. Подарок от Сталина и рабочих Советского Союза рабочим Польши. Одно из самых уродливых зданий в Европе.
Фабио фыркнул, словно имея в виду, что Европа изобилует зданиями, которые оскорбляют его эстетический вкус.
