Здесь ссылка на народ, естественно, совсем неуместна. Народ Московского княжества, как и других, жил обособленной жизнью. И князья в те времена были инородным телом среди общины. Народ свободно мог изгнать князя и пригласить другого. Значительно позже, когда церковь ввела под руку князя множество инородцев, а татары произвели перепись населения, люди стали полностью зависимы от власти, беспрекословно следовали за ней.
У финского и татарского народов и в помине не могло быть «народной цели» — «воссоединения славянских народов». Эту цель, как ни манипулируй, вынашивали лишь московские владыки, боярская элита, да под их нажимом — московские князья, а позже — цари, заинтересованные в увеличении паствы, владений и «пушечного мяса». И появилась эта цель значительно позже, когда вошли в соприкосновение с Европой.
Приведем еще одну цитату, подытоживающую нашу мысль о действиях Русской церкви в период «сколачивания» великорусского народа. Вот что пишет профессор В. О. Ключевский.
«До половины XIV в. масса русского (!) населения, сбитая врагами в междуречье Оки и верхней Волги, робко жалась здесь по немногим расчищенным среди леса и болот полосам удобной земли (обратите внимание: обрабатываемой земли очень и очень мало, знать и людей мало — кормиться нечем. — В. Б.). Татары и Литва запирали выход из этого треугольника на запад, юг и юго-восток (а ведь уже в те времена украинцы входили в Великое Княжество Литовское , как обозначенный народ, о чем сохранились данные в Европейской истории. — В. Б.). Оставался открытым путь на север и северо-восток за Волгу; но то был глухой непроходимый край, кое-где занятый дикарями финнами; русскому (?!) крестьянину с семьей и бедными пожитками страшно было пуститься в эти бездорожные дебри (кто поверит, что туда пошел крестьянин? — В. Б.). «Много было тогда некрещенных людей за Волгой», т. е. мало крещеных, говорит старая летопись одного заволжского монастыря о временах до Сергия. Монах-пустынник и пошел туда смелым разведчиком. Огромное большинство новых монастырей с половины XIV до конца XV в. возникло среди лесов костромского, ярославского и вологодского Заволжья (по В. О. Ключевскому, в этот период возникло до 150 новых монастырей. — В. Б.): этот волжско-двинский водораздел стал северной Фиваидой православного Востока. Старинные памятники истории русской церкви рассказывают, сколько силы духа проявлено было русским монашеством в этом мирном завоевании финского языческого Заволжья для христианской церкви и русской народности (вот они, великороссы! — В. Б.). Многочисленные лесные монастыри становились здесь опорными пунктами крестьянской колонизации: монастырь служил для переселенца-хлебопашца и хозяйственным руководителем, и ссудной кассой, и приходской церковью, и, наконец, приютом под старость. Вокруг монастырей оседало бродячее население (финские и татарские племена. — В. Б.), как корнями деревьев сцепляется зыбучая песчаная почва. Ради спасения души монах бежал из мира в заволжский лес, а мирянин цеплялся за него и с его помощью заводил в этом лесу новый русский мир. Так создавалась верхневолжская Великороссия дружными усилиями монаха и крестьянина (христианина. — В. Б.), воспитанных духом, какой вдохнул в русское (финское! — В. Б.) общество преподобный Сергий».
