— Всем участникам СП, я призываю вас обратить внимание на мою смерть, как на предупреждение, и прекратить дальнейшее осквернение культур. Расформируйте Союз Планет, — голос стал звучать с эхом, и Брок понял, что слышал, как он раздваивается через трансмиссию и вживую. Пиа уже близко!
— Если вы проигнорируете мои слова, еще больше ваших граждан, — Пиа запнулась, — еще больше ваших граждан повторят мою участь. Один за другим, десятки за десятками, сотни за сотнями. Падут все.
Перед Пиа встал мужчина в капюшоне.
— В Ламис-Одж входит лишь благочестивый народ, и мы уже заручились поддержкой ваших граждан от самых низов до высшего общества. Вскоре мы завладеем вашими родными планетами, проникнем в каждую организацию. Мы — это ваши чиновники в правительстве, военачальники, полиция, производители продуктов питания, координаторы транспорта, врачи, учителя и дворники. А если вы не подчинитесь, будете уничтожены.
Мужчина вышел из диапазона камеры, вновь открывая Пиа. Видимо, ее вынужденный монолог был завершен, так как она больше не сказала ни слова. По ее окровавленному и опухшему лицу текли слезы. Этот ублюдок причинил ей боль.
Ургак вернулся в кадр, удерживая руками в перчатках контейнер с прозрачной жидкостью.
Ургак поднял контейнер с жидкостью.
— Брок! — Пиа отшатнулась в сторону. Но из-за связанных рук и ног у нее получалось только извиваться. — Брок!
Ургак схватил ее за лодыжки и дернул обратно, протащив лицом по земле и листьям. Пенелопа брыкалась и выкручивалась, но он вновь втянул ее под объектив камеры.
— Не делай этого! Пожалуйста, не надо. Я поговорю с СП. Моя мать — экс-президент Террана, — умоляла Пиа, презирая себя за это.
Как только мужчина отпустил ее, Пиа перевернулась, а он двумя руками поднял контейнер. Из ее груди вырвался рваный вздох. Она была всего лишь примером, а галактика засвидетельствует ее пытки и смерть. Если бы она могла подняться на ноги то, вероятно, уже бы сбежала, опрокинув и разбив передатчик с камерой. Вероятно…
Ургак стал что-то распевать на незнакомом языке, мотив этого песнопения напоминал молитву.
Пенелопа вновь кинулась в сторону, но он, затащив ее на прежнее место, принялся пинать, пока она не свернулась калачиком. Ее тело ломило от боли. Пиа могла только с ужасом наблюдать, как Ургак поднимает чашу с кислотой.
«Вот оно. То, как я умру».
Вдруг мимо нее, подобно смерчу, пронеслось какое-то размытое пятно. Чаша вылетела из рук Ургака и врезалась в дерево, расплескав содержимое на ствол и опавшие листья.
