– Я же не в том смысле, – принялся оправдываться караульный. – Просто, чтобы, когда ждать…
– Не боись, Петюня! Мы мигом, туда и обратно. Заскучать не успеешь. – Болтун хлопнул сконфуженного охранника по плечу и подмигнул напарнику. – Пошли, что ли?
Часовой торопливо приоткрыл тяжелую герму, и сталкеры друг за другом протиснулись в образовавшуюся щель.
– Удачи! – крикнул им вслед начстанции, но на этот раз его слова остались без ответа.
Погрустневшая толпа начала расходиться. Переставшие улыбаться женщины сразу как-то поблекли, словно проступившая в глазах печаль лишила их лица ярких красок.
* * *
Проходящая мимо женщина хмуро взглянула на сидящую на ящике девушку и буркнула:
– Чего на дороге расселась? Хоть костыли подбери. Дай людям пройти.
Костыль, в общем-то, был только один (проводивший осмотр местный доктор решил, что ей хватит и одного, да и хромала Гончая только на одну ногу), но тетка хотела побольнее уколоть пришлую девку, потому что, несмотря на костыль и хромоту, та была моложе, стройнее и симпатичнее ее.
Гончая замахнулась на скандалистку костылем.
– Заткни пасть и вали отсюда, пока зубы целы.
Это была не пустая угроза. Она действительно могла сделать с обидчицей все что угодно: выбить ей зубы, проломить череп или свернуть шею, причем и без костыля, голыми руками. Ничего такого делать она, конечно, не собиралась – нарочитая грубость была лишь частью образа, маской, которую надела Гончая на Черкизовской, – но женщина почувствовала исходящую от девицы опасность и поспешно ретировалась.
С мужчинами так не получалось. Видимо, внешняя хрупкость потенциальной соперницы вводила их в заблуждение, поэтому очень часто свои слова охотнице за головами приходилось доказывать делом. Но Гончая получила свое прозвище не только за быстрые ноги – острые зубы, тугие мышцы и молниеносная реакция тоже сыграли не последнюю роль.
Проводив взглядом улепетывавшую скандалистку, Гончая сладко потянулась и снова уложила на костыль поврежденную ногу. Девушка прекрасно знала, что раздражает жителей Черкизовской своим присутствием. На Красной Линии московского метро безделье, мягко говоря, не приветствовалось. Здесь работали все: мужчины, женщины, подростки, даже старики, – а если кому-то работы не хватало, ее просто придумывали. У красных не было безработных и нищих-попрошаек, и товарищ Москвин, их лидер и вождь, постоянно напоминал всем об этом. Гончая плевать хотела на Москвина, но отсутствие нищебродов создавало для нее серьезные проблемы.
