Потом Гончая таким же образом избавилась от своих оков. Толстая ткань ее походных штанов защитила лодыжку от повреждений, священнику же повезло меньше – его ногу опоясывал вздувшийся, сочащийся гноем нарыв. Никакую помощь напарнику Гончая оказать не могла, поэтому повторила:
– Надо идти.
Он долго молчал, а потом сказал:
– Я плохо помню, что произошло. Скажи, сестра… я сделал тебе что-то плохое?
– Если тебя интересует, не прибил ли ты меня к кресту, то нет. Не успел, – ответила она.
– Прости…
– Не извиняйся. Ты был не в себе.
Но отцу Ярославу оказалось мало ее слов. Он встал на колени и принялся просить прощения у своего бога.
– Заодно попроси его вывести нас в метро, куда-нибудь поближе к обжитой станции, – подсказала Гончая.
Священник не ответил ей, но в конце своей молитвы добавил и такую просьбу.
* * *
В какой-то момент Гончая почувствовала, что земля под ногами стала мягче. Девушка тут же проверила ее рукой: влажная!
Воду они нашли через сотню шагов. Она капала прямо с потолка большими тяжелыми каплями. Гончая поначалу даже не поверила. Она долго пила, подставив под падающие сверху капли шершавый, потрескавшийся язык. Для пережившего отравление священника вода была сейчас важнее, но девушка ничего не могла с собой поделать и подпустила его к источнику, только когда напилась сама.
Пока отец Ярослав пил, ей на голову сверху что-то свалилось. Судя по длинным усам и шевелящимся лапам, упавшее нечто оказалось подземным сверчком или тараканом, причем довольно крупным, с палец длиной. Гончая тут же затолкала его в рот, но, разжевав, даже не почувствовала вкуса, настолько она оголодала.
Они с напарником обшарили свод и стены подземного хода поблизости от обнаруженного источника, но больше не нашли ни одного насекомого. Либо сорвавшийся с потолка таракан был единственным здесь, либо все его сородичи успели попрятаться.
– Интересно все-таки устроен человек, – заметил священник, когда они, устав от безрезультатных поисков, уселись на размякшую землю. – Пока мучала жажда, голода я не чувствовал. Ни о чем другом, кроме воды, и думать не мог. А стоило напиться, и сразу есть захотелось.
Гончая промолчала. Больше всего она жалела о крысиной лапе, которую ночью отдала косматому рабу. Мало того, что она лишила себя куска мяса, так еще и раскрыла предателю свой замысел. С другой стороны, ей все-таки удалось сбежать, да еще и вместе с товарищем по несчастью. За это не то что лапы – целой крысы не жалко было.
