Стоя за спиной Гулливера с дробовиком в руках, Гончая наблюдала, как проводник безуспешно пытается отворить дверь станционного вестибюля. Коротыш натужно пыхтел и что-то бормотал себе под нос, но из-за противогаза слышно было плохо, да и видно тоже – противогазы были старого образца, с узкими окулярами вместо широкого панорамного стекла.
Со слабой слышимостью еще можно было смириться, а вот обзор на поверхности – залог выживания: не заметил притаившегося в засаде монстра или парящего в небе птерозавра, прозевал бросок быстроногой твари – пиши пропало.
– Не пойму, почему не открывается? – буркнул проводник после очередной неудачной попытки справиться с неподдающейся дверью.
«А ведь мы еще даже из метро не вышли», – подумала Гончая.
Она подошла к нему, внимательно осмотрела дверь, потом подобрала с пола какой-то железный штырь и, вставив его в щель между створками, сдвинула одну из них в противоположную сторону.
– Ешки-матрешки! Так она вовнутрь открывается?! – удивился Гулливер. – А я гляжу: ручки нет. Думал, наружу.
Наружу дверь тоже когда-то открывалась – до тех пор, пока ее не придавило поваленным деревом. Все ветви и сучья жители Октябрьской давно срубили на дрова, а корявый узловатый ствол, видимо, оставили в качестве дополнительной защиты станционного вестибюля, а может, они его сюда и притащили. Произошло это не сегодня и даже не вчера. Тот, кто пользовался выходом, не мог не знать о дереве!
– Ты же уже выходил на поверхность этим путем? – насторожилась Гончая. – Значит, должен помнить.
Проводник говорил о себе, как об опытном сталкере, да и две химзы в комплекте с противогазами подтверждали его слова, но его поведение свидетельствовало об обратном.
– Я много где выходил, – пробурчал Гулливер. – Всего не запомнишь… Ты сюда болтать пришла?!
Девушка не ответила, и он расценил ее молчание как знак покорности.
– Давай за мной. И это… короче, гляди в оба.
За стенами вестибюля простиралось открытое пространство. Гончая так и не смогла понять, откуда свалилось лежащее перед входом дерево. В воздухе кружились оттаявшие прошлогодние листья. Порыв внезапно налетевшего ветра пробрал охотницу за головами до костей. Пока она ежилась, пытаясь согреться, Гулливер покрутил головой по сторонам и уверенно махнул рукой вдоль широкой улицы, в сторону виднеющейся вдалеке площади.
Гончая понятия не имела, как называются эти улица и площадь. Весь ее опыт немногочисленных вылазок на поверхность ограничивался другими районами Москвы. Да и кому в теперешнем мире нужны были прежние названия.
