- Вечеров таких на её долю досталось без счета, - показал Фанфан на Фелицию, - не говорю уже о моей заднице!
- Да, он не был достоин Донадье, доброго, честного Донадье, что так геройски погиб в канадских снегах! Какая утрата для вас, Фелиция, что он не пережил раны от индейской стрелы!
И Донадье Виктор, упокой Господь его душу, словно вернулся на рю Гренета, где, кстати, никогда не жил.
- Ах, что за человек был Виктор! А как умел биться! А как кричал "Да здравствует Франция!"
Фелиция расплакалась. Фанфана же рассказ весьма заинтересовал. И занимал все больше с каждым визитом Пиганьоля. Ибо Пиганьоль вернулся через две недели, потом стал ходить каждую неделю, потом и дважды - если позволяла служба: служил он писарем в тюрьме "Форт Л'Евек".
Пиганьоль мягким голосом (у него все было мягким, в том числе и голос), так вот, своим мягким, но рассудительным и приятным голосом рассказывал не только о жизни и смерти своего доброго друга гренадера Виктора Донадье, но и о стычках, боях, атаках, налетах с саблями наголо и об индейских хитростях. Все это было как в натуре, и Фанфан сжимал кулаки, таращил глаза и время от времени кричал: "Бум! Трах!" Это когда в рассказах Пиганьоля дело доходило до канонады. Фанфан горел желанием быть как Донадье, его великий дядюшка, хотел отдать свой скальп за Францию и короля. Восторженно наслушавшись рассказов, он был ещё слишком наивен, чтобы заметить, какими глазами Фелиция глядит на Пиганьоля, и что Алцест Пиганьоль своим воркующим голосом ведет разговор совсем не на военные темы. И говоря о твердости штыка и ярости канонады, он смело делал весьма недвусмысленные намеки.
И так случилось, что когда однажды вечером Фанфан внезапно вернулся домой, Фелицию он обнаружил в весьма пикантном положении. Фанфан, конечно, сделал вид что ничего не видел, исчез и возвратился только через час. Пиганьоля уже не было.
Фелиция, после долгого молчания (ей было неловко) спросила:
- Помнишь, как однажды - когда-то давно - ты говорил, что нужно было мне выходить за Алцеста?
- Уже не помню, - ответил Фанфан, - но мне кажется, дело уже решенное, не так ли?
* * *
Третью свадьбу Фелиции сыграли через сорок дней. В торжественную минуту, когда в соборе Фелиция становилась мадам Пиганьоль, брат Анже шепнул Фанфану на ухо:
- Этот хвастун получше, чем Тронш, но с виду он - одно сало! Тебе он нравится?
- Здорово рассказывает! - сдержанно ответил Тюльпан.
- Похоже, ты не слишком рад!
