- Фаншетта! - Фанфан вскочил. - Это могла быть только она!
- Ах, да! - со смехом отвечала мадам Баттендье. - Она мне пишет раз в два-три года. На этот раз решила сообщить, что у неё родился сын - и, честно говоря, с изрядным опозданием, ведь сыну-то уже два года! Говорит, он очень мил. Особенно глаза, совсем не в мать и уж тем более не в мсье Турнере.
- Поздравьте её от меня!
- Обязательно! И, наконец, в постскриптуме написала о вас, как я уже сказала!
- Надо же, какая забота!
- И заодно просила меня позаботиться о вас, если только в этом будет нужда!
- Ее мучает совесть, мадам! - без всякой иронии ответил Фанфан. - Я угодил в солдаты не по своей воле, а только из-за подлого её предательства!
- Да я уже знаю! Она все написала. И мучается с тех пор, как родила сына.
- А почему с тех пор?
- Не знаю. Может, поумнела и теперь смогла понять, как навредила вам.
Фанфан прошелся по комнате, взглянув в окно на парусник, который с попутным ветром выходил из гавани, и возвратился к Авроре Баттендье.
- Я все давно простил, - махнул он рукой. - Но вы её откуда знаете?
- Ни за что не угадаете, - кокетливо улыбнулась она. - Мы были вместе в пансионе Сестер милосердия в квартале Сен-Дени, хотя и в разных группах я старше, чем она - но подружились за последний год, когда хотели принять постриг.
- Вы тоже?
- Да.
- Господь лишился двух таких красавиц!
- И как-то раз нас вместе, - продолжала Аврора Баттендье, - застукала мать-настоятельница, когда... - она вдруг запнулась, сильно покраснела и нежной ручкой прикрыла рот.
- Ну-ну! - воскликнул тут Фанфан, тоже смущенный, судя по всему. - Я ничего не слышал, мадам, - добавил он, - к сожалению... - и тихо засмеялся. Мадам Баттендье, подняв свои прекрасные глаза, которые до этого потупила, как подобает доброй христианке, вдруг закусила губку (такую яркую и нежную!) и тоже тихо рассмеялась.
- Какая жалость! - сказал Фанфан.
- Почему? - чуть слышно спросила она.
- Мы годы жили в Париже по-соседству, а я вас никогда там не встречал!
Он тихо к ней шагнул, но был разочарован, когда увидел, что мадам Баттендье встает. Та связь, которая, как ему на какой-то миг показалось, возникла между ними, сразу исчезла, стоило Авроре - в конце концов, прежде всего мадам Баттендье - вдруг светским тоном заявить:
- Ну вот и все! Теперь вы знаете, о чем я собиралась вам сказать.
И позвонила лакею.
- Благодарю, мадам, но я ни в чем не нуждаюсь, - заявил Фанфан, рассерженный таким финалом, и щелкнул каблуками с поклоном на прусский манер.
